Как я вам нравлюсь теперь?

Я находилась в шаге от измены. Один поворот головы, и этот мальчик меня поцелует. Один поворот головы, и я совершу что-то столь значительное и непоправимое, что не будет никаких больше «мы с Томом». Я знала, что этот поцелуй будет прекрасным. Я давно себя так не чувствовала – сильной, сексуальной, игривой, интересной.

– Сколько тебе лет? – спросила я, сама не зная зачем.

Улыбнувшись, он поправил милые очки на носу и придвинулся поближе.

– Двадцать три.

У меня вырвался громкий смешок.

– Я гожусь тебе в… в…

– Сестры? – предложил он. – Ты не такая уж и взрослая.

Его напор усилился. Мне кажется или я чувствую сквозь джинсы эрегированный член, упирающийся в мое бедро?

– Ты такая сексуальная, – прошептал он мне прямо в губы. Он ждал моей реакции – не напирал, не пытался просунуть язык в рот без приглашения, как это бывало раньше. Ох уж эти современные мальчики-феминисты. Но он и впрямь всего лишь мальчик. Мы соприкасались лишь лбами, но меня распирало от желания. Неужели кто-то хочет меня? Это ощущение опьяняло, и я нисколько этого не стыдилась. Через его плечо я бросила взгляд на Тифф, и она посмотрела мне в глаза. Показала большой палец и слилась в поцелуе с каким-то другим красавчиком. Но я… я не смогла.

– У меня есть парень, – напомнила я, чуть задевая его губы – щекотно. Я ненавидела себя за эти слова. Ненавидела в этот миг Тома за само его существование. Мальчик отодвинулся. Я даже не знала его имени. Он больше не прижимал меня к стене. Сейчас он исчезнет и найдет себе другую девушку – юную, не обремененную длительными отношениями и совместными кошками. Но он не исчез. Взяв меня за руку, он отвел меня в более тихий уголок клуба, и мы погрузились в беседу о полиамории и ее популярности, о проблемах института брака, о кризисе мужественности. Он отлучился в туалет, и в ожидании я присела на вонючий диванчик. Этот мальчик меня восхищал.

Тори: Парни моложе двадцати пять лет – вот где наше спасение.

Ди: Час ночи, ты почему еще не спишь? Нам завтра на свадьбу. Я-то не могу уснуть из-за изжоги, потому что я жирная развалина.

Ди: КАКИЕ ЕЩЕ ПАРНИ МОЛОЖЕ ДВАДЦАТИ ПЯТИ?

Рассмеявшись, я напечатала ответ. Тифф оторвалась от своего трофея и жестами спросила, все ли у меня в порядке. Волосы у нее свалялись от пота, но это не мешало ей выглядеть прекрасно. Я показала, что у меня все ок, и вернулась к переписке.

Тори: Я зависаю в клубе, Ди. С двадцатилетними ребятами. Я ЗНАЮ. Но боже, эти мальчики! Внимательные, сексуальные, знающие все о женщинах, сексуальные, интересные и сексуальные. Я уже говорила, какие они сексуальные?

Ди: Ненавижу тебя за то, что ты тусишь с классными парнями без меня.

Ди: Ненавижу желудок за эту изжогу. Не помню, когда спала в последний раз. Чертов младенец.

Тори: Сочувствую, но ничем помочь не могу. Зато я могу прислать тебе фото парня, который пытается меня убедить, что будущее – за полиаморией.

Мальчик вернулся и, улыбаясь, сел рядом со мной. Хотя я не поцеловала его. Хотя я старше всех здесь присутствующих лет эдак на шесть.

– В следующем году я поступаю в магистратуру по гендерным исследованиям, – заявил он. – Хочу изучать раннюю социализацию детей. Меня интересует, где заканчиваются гены и начинается воспитание. Ведь все мы в той или иной мере продукт общества.

– Можно с тобой сфотографироваться? Моя подруга Ди хочет знать, как ты выглядишь.

– Да, не вопрос.

Он тут же переключился с гендерных проблем в режим мастера селфи. Я склонила голову поближе. Как же приятно от него пахло. Я подняла руку, чтобы ракурс был более выигрышным для нас, и улыбнулась, не забыв опустить подбородок.

– Можно взглянуть? – спросил он и взял у меня телефон. – Ой нет, только не эта. Вышло не очень. Давай еще раз.

На этот раз за дело взялся он. Он вытянул руку под нужным углом, а я постаралась улыбнуться так же: на прошлой фотографии я получилась отлично, хорошо бы и на этой так же. Вспышка. Мы посмотрели на результат: оба вышли неплохо. Фото отправлено.

Ди ответила почти сразу же.

Ди: ГДЕ ТЫ? ВЫЕЗЖАЮ. У меня теперь помимо изжоги свербит в другом месте.