Как испортить хороший текст. От кульминации до финала

«Трудно сказать что-то настолько глупое, чтобы удивить Россию», – считал начальник отечественной внешней разведки, генерал-лейтенант Леонид Шебаршин. Удивить матом тоже не выйдет. В мате нет оригинальности – материться умеют все. Авторского стиля мат не создаёт: стиль – это нужные слова в нужных местах…

…а если убрать мат из бездарного текста, всё достоинство которого заключено в том, что он написан матом, – не останется ничего: ни сильных мыслей, ни сильных чувств.

Конечно, матом удобно выражать эмоции. Но эмоции, записанные словами, – это не литература. Они обращаются к инстинктам, а не к разуму, и адресованы животной сущности, а не человеческой.

Задолго до того, как мат распространился в публичных текстах и стал основой для языка многих популярных блогеров, академик Лихачёв рассказывал:

⊲

У меня очень много писем по поводу мата или, как осторожнее говорили до революции, «трёхэтажных выражений». Если бесстыдство быта переходит в язык, то бесстыдство языка создаёт ту среду, в которой бесстыдство уже привычное дело.

Не надо писать матом, если это трюк ради трюка и очередной способ маскировки собственной серости.

На классиков ссылаться бесполезно. Мастера употребляли мат со вкусом – и только там, где он был по-настоящему необходим. Пушкин горевал, когда из драмы «Борис Годунов» пришлось вымарать матерные диалоги народных персонажей, потому что без мата они звучали ненатурально. А в остальном ему хватило богатства русского языка.

Автору, который испытывает соблазн воплотить свой замысел с помощью мата, стоит для пробы написать тот же текст, не используя табуированную лексику. Проба покажет, остались ли в написанном чувства и мысли. Если нет – самое время задуматься о смене занятия, чтобы не пополнять армию посредственностей. И только если чувства и мысли обнаружатся, но без мата утратят какие-то необходимые качества, – делать нечего, мат придётся добавить…

…но дозированно, как учил Парацельс, и лишь туда, где без него действительно не обойтись.

Каким правилам следовать писателю?

Никаким.

Кроме одного: приобретать и постоянно совершенствовать навыки писательской профессии. Хотя знание правил не помешает.

На литературу распространяется остроумное замечание балетмейстера Джорджа Баланчина: «Сплясать может и медведь, но чтобы выделывать балетные па, надо долго учиться. Понимать их тоже непросто, особенно когда балерина изображает руками Правосудие».

В творчестве знание правил не требует их обязательного исполнения. Пабло Пикассо рекомендовал: «Учите правила как профессионал, чтобы нарушать их как художник».

Коучи мотивируют паству на карьерный рост, а не на повышение квалификации. «Требуйте большего, ведь вы этого достойны», – говорят они вместо того, чтобы сказать: «Развивайте мозг и навыки, становитесь профессионалами». Продуктом коучинга становятся неоправданно мотивированные любители. Они могут выучить правила, но нарушают их не как художники, а как дети, которые бьют камнями соседские окна.

⊲

Пассажирский авиалайнер выруливает на взлёт. В салоне рассаживается делегация профессоров. Стюардесса объявляет, что самолёт сделан их учениками. Профессора пугаются и требуют отменить рейс. Кто-то бежит к двери с криком: «Выпустите нас! Мы разобьёмся!» И лишь один профессор спокойно возражает: «Если самолёт сделали наши ученики, мы даже не взлетим».

Литературные коучи не отвечают за результаты коучинга, хотя их самолёты не взлетают, а те, которым всё же удаётся взлететь, разбиваются.

«Мудрые философы – хорошие люди, и простые крестьяне – хорошие люди, а всё зло – от полуобразованности», – заметил больше четырёх веков назад французский философ Монтень. Он тоже видел разницу между образованностью и образованием. В контексте антикоучинга это разница между зазубриванием правил и умением художественно их нарушать.

О том, что правила представляют собой техническую информацию, которая отличается от нравственных норм, говорил коллега Монтеня, российский философ Григорий Померанц: