Как Из Да́леча, Дале́ча, Из Чиста́ Поля...

Толмача на нижнюю полку определил, обмакнул веник в кипяток, зацепил квасу и плеснул на камни раскаленные. Зашипел квас, поднялся терпкий пар, поднялся к пяткам степняка и к загривку пополз. Размахнулся Алешка, и ка-ак шарахнет для начала Тугоркана веником по тому месту, где спина кончается, а ноги начинаются. Только было собрался пошерудить ветвями дубовыми вдоль степняцкого тела, а тот заверещал, соскочил и ка-ак в ответ ахнет Алешку в ухо. То есть ахнул бы, кабы размах был. А так въехал кулаком в стену, мало баню не развалил. Шарахнулся Алешка в сторону, кричит толмачу, чтоб разъяснил, что к чему. Что для молодости надобно, чтобы старая шкура слезла, а новая на ее место наросла. И для того должно степняку лежать смирно, а не драться по поводу и без. Развалит ненароком баню по бревнышку, а тут народ. Как он в таком виде пред народом представится?

Кое-как сообща уговорили Тугоркана не буйствовать, а до поры до времени потерпеть. Алешка даже поначалу толмача веничком ублажил, чтоб на нем показать, что да как. Потом уж за Тугоркана принялся. Старается. Это уж так искони заведено, что жениху с невестой чистыми быть должно. Обдериха, коли это она здесь владычествует, и так чистая, ежели в бане живет. Ну, и степняка в порядок привесть следует. Вдруг да не понравится невесте? От него дух такой идет, впотьмах с конем запросто спутать можно. И запахом, и размером.

Жених этот самый поначалу все соскочить с полка норовил. Особо как первый пар пошел. Заверещал, будто с него кожу сдирают. Ну, Алешка выждал, сколько надобно, потом водичкой ледяной окатил. Тот льда даже и не заметил. Снова кваску на камешки плеснул, снова веничком оприходовал, снова окатил... Видит, притерпелся степняк, и вроде как ему нравиться начало. Чему и удивляться? Выдь на улицу да любого спроси, нравится ли ему в баньке париться? То-то и оно...

Алешка же не только дело свое исполняет, еще и время караулит. Дождался, как ему показалось, подходящего, толмача в предбанник за чем-то послал. Ухватил бадейку с кипятком, плеснул со всего маху за печку, помахал руками степняку, - сейчас, мол, вернусь, - и тоже выскочил. Толкнул толмача в спину, - тот оскользнулся и носом в пол влип, - ухватил бревнышко заготовленное, да дверку-то им и подпер. Упал нарочно, толмача сбил, не дает ему подняться. Пока барахтались, слышит Алешка, началось вовнутрях.

Поначалу ворчанье глухое послышалось. Это, должно быть, баенник разобиженный из-за печки вылез. Потом стихло. Наверное, увидал Тугоркана на полке и диву дается, кто таков. Снова ворчание раздалось. Возня какая-то. Это он, наверное, шкуру драть со степняка примеряется. А тому что? Ему объяснили - старая шкура сойти должна, а новая - нарасти, вот он, небось, и будет терпеть, пока смекнет - неладное что-то деется. Или решит при старой шкуре остаться, потому как обдирание слишком уж невтерпеж станет.

Так и случилось. Сначала все ворчание да ворчание, да возня непонятная, а потом как возопит степняк дурным голосом, как шарахнет внутри что-то обо что-то!.. И пошли плясать, ровно топор продавши...

Баня ходуном заходила, грохот стоит, вопли. Толмач перепугался, кинулся было наружу, спохватился, что кроме естества на нем нет ничего, и под лавку забился. Перепугался, даже наряда своего не увидел, что на лавке лежал. Алешка же на бревно, которым дверь подпер, смотрит и прикидывает. Внутрях-то не на шутку разошлись, бревно это самое того и гляди не удержит. Сунулся было подправить, тут и не выдержало. Шарахнулось в стену напротив, за ним - дверь вынесло, а уж потом - непонятное чего-то. Черное, лохматое, глаза - как плошки. Зато ручищи - такими обедать хорошо. Пару раз к себе угощение подгреб, стол и опустел. Вылетело косматое, грохнулось о стену, взвыло, и - обратно. Алешка глазом моргнуть не успел - степняк вылетел. Ухнул о бревна, свалился, только было подниматься, ан косматое его за ноги ухватило и обратно утянуло. Бадьи вылетели, - в щепки. Полки - тоже. А там, внутри, один другого так потчует, что лучше и не надо. Представил Алешка, - ежели б его так, - и сразу ему прочь на улицу захотелось. Коли б не любопытство, так сразу и сбежал бы. Супротивники же, должно быть, не только носы поправляют, но и об стены один другим колотят. Кто кого ухватил, тот тем и ляпает.

И коли прежде не было у Алешки сомнения, чья возьмет, ан теперь призадумался. Так прикидывает, эдак, а в любом случае для него не здорово выходит. Степняк баенника обратает, - тут Алешке сразу живота лишиться. Баенник степняка обдерет - найдет способ молодцу отомстить. Потому, уж больно его Тугоркан этот помял. Еще и норов выказывает - выкинут его в предбанник, так он обратно, морду баенному бить лезет. Невдомек ему, с кем связался, от того и не боится. В общем, так выходит, Алешенька, что пора тебе отсюда улепетнуть, и чем скорее, тем лучше. Отсидеться где, повыждать, разговоры послушать, а там уж и решать, куда добру молодцу податься.