Как Из Да́леча, Дале́ча, Из Чиста́ Поля...

Чуть подрос - опять люди дивуются. За что ни возьмется Васька - любое дело в руках горит. Увидит в чьих умелых руках тесло, всколыхнется, дай, мол, попробовать, да так бревно обтешет, любо-дорого. Пустят за круг гончарный, он из куска глины такой кувшин вылепит, самый придирчивый глаз огреху не отыщет. На коня взмахнет - ровно на нем и родился...

Дивуются люди, а старики головами покачивают. Не бывало такого на белом свете, чтоб все время бело, ино и серо, а то и совсем черно случается. Как в воду глядели.

Попробовал Васька хмельного, раз, другой, да и позабросил дела обычные, связался с веселыми удалыми добрыми молодцами, бражниками бездумными. И чем дальше, тем пуще. Вот уже и озорничать принялся, благо силушки столько - девать некуда. Как опрокинет чарку, так лучше ему на дороге не попадаться. А коли попался, совсем беда. Ухватит за руку - из плеча выдернет, в ногу вцепится - из гузна вывернет, поперек хребта обнимет, так человек криком заходится, окарачь уползает.

Сколько ни пытались унять молодца люди новгородские, ан никого-то он не слушает. Только еще пуще расходится.

Пошли тогда к матери, на Ваську жаловаться. Стала та сына укорять да бранить, - и то не в прок. Слушал ее молодец, слушал, а потом повернулся, ушел в терем, там и заперся. Думали, проняло его, не тут-то было.

Посидел сколько, отправился на торговую площадь, встал посередке и ну орать:

- А ну, люд честной, кому охота поесть-попить задарма, ступай ко мне на широк двор! Только уж кто придет, тот не взыщи. Иного поначалу отведать придется. Кто устоит, отведавши, тот садись за стол, будь Ваське братом названым!..

Сам обратно поспешил, выставил на дворе столы с яствами, выкатил бочки с хмельным, ворота настежь - и дожидается.

Люди, понятное дело, собрались у ворот, поглядывают на Ваську да друг на дружку, только никто заходить не решается, боятся. Мало чего он там удумал!

Шел мимо Костяй с Торжка, видит, народ шушукается. Поспрашал, что да как, пожал плечами, раздвинул толпу в стороны - и к Ваське на двор.

- Подавай, - говорит, - твое угощение, посмотрим, каков ты хозяин!..

- Милости просим, - Васька отвечает. - Только прежде чем за стол, ты, мил человек, иного отведай, согласно уговору.

Глядят люди - берет Васька дубину, пудов в десять. Перекинул из ладони в ладонь, ровно прутик какой, размахнулся от сердца, да ка-ак ахнет Костяя оплечь. Тот стоит, не шелохнется. А дубина крякнула жалобно, и пополам разломилась.

- Звать-то тебя как? - Васька спрашивает.

- Костяем кличут, с Торжка я...

- Гой еси, Костяй с Торжка, - Васька говорит. - Не взыщи за угощение, прошу к столу, хлеба-соли отведать. Ты мне теперь брат названый...

- Нет, погоди маленько, - Костяй ему. - Не знаю, как у вас, а у нас в Торжке на угощение угощением отвечать принято...

Ну, и подбил Ваське глаз.

Потом обнялись, за стол сели.

Там и иные подходить стали - Лука с Мосеем, сыновья старшего в Гончарном конце, еще кто, а уж последними - двое братьев-залешан, да семеро братьев Сбродовичей. Этих Васька дубиной потчевать не стал, про них и так разное сказывают. То есть, сказывают одно, только одни - про тех толкуют, а другие - про этих. Они, вишь, из соседних мест, что под Новгородом. Из Залесья да с Бродов. Отсюда и звать их - Залешанами да Сбродовичами.

Сказывали, как кто-то из них лошадь покупал. Пришел на торг, высматривал долго, пока не высмотрел. Торговаться принялся. Сколько раз сходились-расходились, сколько раз шапки оземь бросали, а только, видать, мошны у покупателя все одно не хватает. Вот он и говорит продавцу, что лошадь его всем хороша, окромя одного - в хозяйстве непригодна. Ну, тот, понятное дело, в крик, как так непригодная?.. А так, покупатель отвечает, силы в ней нету. Такая не то что телегу, сани по зиме не свезет. Обидно продавцу показалось, он чуть не с кулаками набрасывается. Шум, гам поднялся. Сбежались люди, и, как у нас обычно в таких случаях бывает, один за одного встрял, другой - за другого. И что удивительно: в кого пальцем не ткни, тот лучше прочих в лошадях толк знает, а говорят разно. Один кричит, да ты, мол, в зубы загляни, а тот ему в ответ еще и под хвост заглянуть предлагает... До того доорались, что уговор промеж себя заключили, - продавец с покупателем, то есть, - коли доказано будет, что лошадь слабая, то забирает ее покупатель себе, а продавец ему сверху в придачу цену дает, за эту самую лошадь запрошенную.

Уговорились они, подошел то ли Залешанин, то ли Сбродович, к лошади, и положил ей руку на холку. Та где стояла, тут и с копыт.

Вдесятеро больший шум поднялся, а покупатель стоит себе, дурачком прикинувшись. Говорил же, мол, слабая лошаденка, ан не верили... Стали лошадь обратно на ноги ставить, не получается - валится. К покупателю приступили, уж не колдун ли какой, - отнекивается. Приметы, говорит, знаю, какие-никакие, а чтоб волхвовать, или там порчу напускать, сроду у нас в родне такого не было. Как же ты про лошадь узнал, что слабая? - спрашивают. Так куда ж в хозяйстве без лошади? - отвечает. - От того и знаю.