Как любить животных в мире, который создал человек

Удивляет то, насколько общественность желает прогресса в этой сфере. В 2001 году медицинские тесты на животных считало морально приемлемыми 65 % американцев и всего 26 % были с этим не согласны. К 2019 году разрыв сократился – 51 % и 44 % соответственно, – и проводить тесты стало не более приемлемым, чем носить меха. Женщины преимущественно против, мужчины – за. В Великобритании лишь две трети жителей одобряют применение животных в медицинских исследованиях, где им нет альтернативы. Поскольку против тестов на животных чаще выступает молодежь, вероятно, вскоре против них будет большинство населения. В данный момент отдельный потребитель почти ничего не может сделать, даже если придерживается этого мнения: не принимать рецептурные препараты было бы нелепо. Можно, однако, отказаться от косметических инъекций ботокса, который отчасти продолжают тестировать на мышах, вызывая у них паралич. Запрет тестирования косметики на животных на эту процедуру не распространяется, так как она представляет собой укол.

Что интересно, от всех исследований и тестов на животных хочет отойти RSPCA, которая не возражает против животноводства и разведения рыбы. Пенни Хокинс, глава соответствующего отдела, начала работать в этой области еще в 1990-х годах, когда мышей в основном держали в пустых клетках и редко давали им достаточно болеутоляющих. Сейчас ситуация стала лучше, но Хокинс утверждает, что очень многие текущие эксперименты невозможно воспроизвести – может быть, как раз из-за пустой обстановки в лабораториях. «Это некачественная наука, – считает она, – и животные отдают жизни впустую». По ее мнению, на поиск альтернативы использованию подопытных животных выделяют слишком мало средств. В конечном счете эти варианты сводятся к сокращению заболеваемости раком путем улучшения политики в сфере здравоохранения вместо излишнего применения лекарственных средств.

В то время как Вудли подчеркивает генетические различия между животными в лабораториях и за их пределами, Хокинс утверждает, что подопытные животные имеют ровно те же эволюционные потребности, что их дикие собратья. «Если вы придете к кому-нибудь в гости и увидите такого домашнего питомца, что вы подумаете?» Галька – даже изображение гальки – уже помогла бы рыбам, считает она.

Мой визит в лабораторию еще больше убедил меня в том, как легко мы пренебрегаем видами, которые сильно от нас отличаются. Исследования на животных представляют особенный риск для рыб, чье восприятие мира мы плохо понимаем и которые редко вызывают у нас сопереживание. Ученые под действием эмоций стремятся сократить число обезьян в своих лабораториях, но сложно поверить, что по отношению к данио-рерио они испытывают те же чувства.

Животные – если не по отдельности, то в целом – тоже могут получить пользу от экспериментов на животных: процедуры со стволовыми клетками уже делают лошадям, химиотерапию проводят домашних питомцам. В случаях, где специальных препаратов не существует, некоторые ветеринары применяют человеческие лекарства. Однако рыбы не видят и этой светлой стороны: немногие из них попадают к ветеринару.

При серьезном отношении к жизням животных надо по-другому подходить к делу. Если животные полезны для науки тем, что они биологически схожи с человеком, мы обязаны признать и то, что они аналогичны нам в эмоциональном отношении и, следовательно, нуждаются в стимулах и испытывают дискомфорт. Учитывая пользу, которую мы от них получаем, было бы справедливо ошибиться в сторону осторожности.

В 1959 году британские ученые Билл Расселл и Рекс Берч придумали следующий подход к улучшению жизни подопытных животных: заменить их там, где это возможно, меньше использовать животных, имеющих сознание, а также отработать методы уменьшения страданий. Эти принципы с тех пор укоренились и стали известны как «Три R» (replacement, reduction, refinement). Но этого мало. Более широкий подход, который уже включен в правила Евросоюза, включает подтверждение необходимости исследования и делает акцент на обеспечении хороших условий содержания в лаборатории. Животных ни в коем случае нельзя подвергать продолжительным тяжелым мучениям. Новые методы приживаются медленно, поэтому ученых надо к ним подтолкнуть.

Я видел живую рыбу в документальных фильмах о дикой природе и мертвую рыбу на рынках. Но, наверное, именно в той лондонской лаборатории я больше всего ощутил связь с рыбами и понял, что между нами есть что-то общее. Опыты на животных, если и необходимы для человеческого здоровья, не означают, что надо перестать их любить. Они означают необходимость признать наш долг перед ними. Нам следует подумать, как отдать должное животным, внесшим вклад в наши разработки. Если бы на баночках с лекарствами печатали список видов, на которых препарат был протестирован, мы, безусловно, ощущали бы бо́льшую ответственность.

* * *