Как медведь блоху перехитрил

Лето она в Осинниках провела, а на зиму в Дубовую рощу перебралась, там зимовала. Сейчас, говорят, собирается идти в ясеневый лес. Все еще ищет Лиса и никак не может найти для себя подходящее дерево.

— Я, — говорит, — и не думала раньше, что во всех наших рощах нет истинно хорошего дерева, на котором хотелось бы висеть.

НАВЕСТИЛ МЕДВЕДЬ ДРУГА

Жизнь свою медведь Спиридон прожил бок о бок с медведем Лаврентием. Крепкая у них дружба сложилась. Соберутся, бывало, у медведя Спиридона гости, зовет он медведя Лаврентия:

— Идем, Лаврентий, без тебя вроде И за столом пусто.

А соберутся гости у медведя Лаврентий, он зовет Спиридона. Горой друг за дружку стояли и помощь всем в роще оказывали. Надо медведице Авдотье берлогу к зиме отремонтировать — идут. Надо Ванин колодец почистить — чистят.

Жизнь так прожили, а минувшей осенью ушел Лаврентий к сыну в Осинники и осиротел без друга медведь Спиридон. Всю зиму толковал о нем и весной из берлоги прежде времени вылез. Ходил по роще, печатал следы по ноздреватому снегу, говорил:

— Спит еще, поди, Лаврентий, а то бы давно навестил меня или весточку прислал.

Посидит у своей берлоги, идет к берлоге медведя Лаврентия. Поглядит в окошко — пусто. Вздохнет:

— Нежилым пахнет.

И глядит на просеку: не идет ли Лаврентий. Он, медведь Спиридон, сам бы давно сходил к нему, да не знает, где теперь живет Лаврентий. Тоскует о нем. Лежит по ночам у себя в берлоге, глядит в темный потолок и думает:

«Что же ты забыл обо мне, Лаврентий, я ведь совсем, совсем один...»

Ни за ягодами, ни за грибами в это лето медведь Спиридон не ходил, боялся.

— Уйду я, — говорит, — а Лаврентий придет. Увидит — нет меня, уйдет. И мы не встретимся. Я лучше без ягод и без грибов побуду, да повидаюсь с другом.

Но друг не шел. Напрасно просиживал медведь Спиридон на завалинке, поджидая его. Садился раненько поутру и сидел. Хрустнет сухая ветка в чаще, встрепенется медведь:

— Не Лаврентий ли это.

И уж готов подняться навстречу, да не идет никто. Свесит большую голову на грудь и сидит, угрюмый. И так до вечера. Поглядит иной раз на берлогу медведя Лаврентия и вздохнет тяжело:

— Как быстро дичает она. Травой уже заросла, будто и не жил в ней никто.

А вечером поднимется и скажет:

— Значит, и сегодня не будет.

И идет в берлогу. Но и в берлоге все о том же думает. Ляжет в постель, а покой не берет.

— Что же не идешь ты, Лаврентий?.. Или сообщил хотя бы с кем, где живешь ты, я бы сам навестил тебя. Говорил когда-то: ото всего отрекусь, а с тобой не расстанусь... Эх, ты.

И вспоминал последнюю встречу с медведем Лаврентием. Минувшей осенью это было. Сидел Лаврентий возле медведя Спиридона и жаловался:

— Сова из Осинников прилетела, сказывала: опять со всеми соседями переругался Афоня мой. Хотят его из Осинников выселить. И что ему добром не живется?.. Решил я к нему пойти. Внуков нянчить буду да и Афоне мудрость свою житейскую передам.

Простились они. Ушел Лаврентий, а медведь Спиридон всю зиму ворочался в берлоге да думал:

«Ох, Лаврентий, Лаврентий, не повезло тебе с сынком твоим...»

И с первых дней весны все ждал медведь Спиридон — вот навестит его Лаврентий или весточку пришлет. А Лаврентий ни сам не шел и не присылал никого.

«Может, болеет», — думал по ночам медведь Спиридон. И однажды, перед осенью уже, решился:

— Пойду, Осинники не так уж велики. Кто-нибудь укажет, где живет Лаврентий.

Долго добирался медведь Спиридон до Осинников. Не те годы стали, чтобы в эдакую даль по гостям ходить, да и в Осинниках не вдруг отыскался Лаврентий. Не знали его еще в Осинниках, а про Афоню медведь Спиридон спросить не догадался. Но все-таки нашел. Подходил к берлоге, тревожился:

— Застать бы дома. Вдруг я к нему иду, а он ко мне отправился? Ждать придется.

Но зря тревожился Медведь Спиридон. Дома был Лаврентий. Сидел на лавке в берлоге, внука причесывал. Увидел медведя Спиридона, обрадовался:

— Спиридоша! Ты!

И медведь Спиридон ему обрадовался:

— Лаврентий! Живой!

И прижал его к груди, по спине похлопал. Повторял, роняя на плечо друга скупые старческие слезы:

— Живой, гни тебя в дугу.

Растрогался и медведь Лаврентий, запершило и у него в горле:

— И живой, и здоров пока. Внуков вот нянчу... Спиридоша, как же ты отчаялся с твоим-то здоровьем идти ко мне в такую даль?

— Что ты, — сказал медведь Спиридон. — Разве дорога к другу может быть далекой?

И опустился на стул, с трудом перевел дыхание.

— Не ходок стал. Воздуху не хватает. Думал: и не дойду. Не те годы стали, чтобы по гостям ходить. Ты ведь моложе меня, вон в тебе сколько силы еще. Так меня сдавил, что дажё кости хрустнули!

— Как же ты отчаялся, Спиридоша? Ведь и в самом деле путь-то не близкий.

— Что ты мне все о дороге твердишь? Проведать тебя хотел, вот и пришел. Думал, болеешь ты, а ты здоров, вон как сдавил меня.

И вспомнил тут Лаврентий; что как ушел он из Гореловской рощи, как закрутился с сыном да внуками, так и не сумел ни разу выбраться к медведю Спиридону, а вот передать с кем-нибудь где живет он, не догадался. Вспомнил и глаза опустил: