Как медведь блоху перехитрил

— Я сам к тебе собирался, да времени все как-то не было. Ты не думай, Спиридон, меня ведь тоже не пугает дорога дальняя.

— А я и не думаю, — вздохнул медведь Спиридон. — Я же тебя повидал теперь. Вижу, не болеешь ты, зачем мне думать... А я тебе вот ягод из нашей рощи принес. Отведай-ка.

И поставил перед медведем Лаврентием березовый туесок.

ХОДИЛ МЫШОНОК ИЗВИНЯТЬСЯ

Стоял Кабан под Дубом и ел желуди. Мимо Мышонок бежал. Остановился, попросил:

— Дядя Кабан, можно я с тобой рядышком встану и тоже есть буду, а то мама у меня больная, а мне есть хочется.

— Становись да ешь, — хрюкнул Кабан, жалко, что ли. Желудей вон сколько нападало.

Встал Мышонок, взял желудек, ест его, а потом поглядел на Кабана и поморщился:

— Ой, дядя Кабан, ну ты и чавкаешь, ну как свинья.

— Вон отсюда! — хрюкнул Кабан и прогнал Мышонка.

Прибежал он домой, рассказал матери, как дело было. Заругалась на него мышка:

— Ну что же ты обидел доброго Кабана? Он тебе — желуди со мной ешь, а ты ему — чавкаешь как свинья. А свинья-то — мать его. Иди сейчас же и извинись.

А как извиняются, не сказала, а Мышонок сам еще не знал. Прибежал он на полянку, встал перед Кабаном и говорит:

— Дядя Кабан, а я ведь не знал, что твоя мать — свинья.

— Вон отсюда! — взревел Кабан и прогнал Мышонка.

Прибежал он домой, рассказал матери, как дело было. Заругалась на него Мышка:

— Ну кто же так извиняется? Ты же опять обидел доброго Кабана. По-хорошему же надо... Иди сейчас же и извинись по-хорошему.

А как извиняются по-хорошему, не сказала, а Мышонок сам еще не знал. Прибежал он на полянку, встал перед кабаном и говорит:

— Дядя Кабан, ну что на меня мамка ругается? Я ведь и вправду не знал, что твоя мать — свинья. Если бы я знал, что ты от свиньи родился, разве я бы сказал, что ты чавкаешь по-свински?

— Вон отсюда! — рявкнул Кабан и отбросил Мышонка в сторону.

Прибежал он домой, рассказал матери, как дело было, заругалась на него Мышка:

— Ну кто ж так извиняется? Вот же как надо.

Поучила его Мышка. Побежал Мышонок. Увидел его Кабан и горячо у него в груди стало:

— А, бежит сатаненок. Сейчас такое чего-нибудь скажет, что я хоть и добрый, а могу и не сдержаться.

Повернулся и пошел прочь от дуба. «Ешь ты, — думает,— мои желуди, я себе еще где-нибудь найду».

А Мышонок заприпрыгивал, закричал ему вслед:

— Дядя Кабан, ну ты куда пошел - то?.. Я ведь прибежал что сказать: что хоть и мать у тебя, свинья, и пахнет свиньей от тебя, и чавкаешь ты по-свински, все-таки ты — Кабан. И Кабан добрый, вот ушел и целую мне делянку желудей оставил.

КАТАЛСЯ НА РЕЧКЕ ВЕТЕР

Случилось как-то Ветру пробегать мимо нашей деревни. Слышит — шумят ребятишки на речке. А берега у речки крутые, тальником заросли, не видно — чего это они там, а узнать хочется. Свернул Ветер к речке, хоть и нечего ему там было делать, а все равно свернул — любопытно все-таки поглядеть, что это детвора на речке кричит и хохочет.

Прибегает, опрашивает у всех сразу:

— Что это вы тут поделываете?

Смотрит, а на речке — лед, чистый, прозрачный, от берега до берега и во всю длину. Катаются по нему ребятишки. Кто на коньках, кто просто на ботинках, Колька Грек только что вон где был, а теперь ишь куда уже укатил. Хохочет, сбив на затылок шапку:

— Хо-хо-хо!

И речка ему таким же хохотом отзывается.

Обрадовался Ветер нечаянной встрече. Захотелось и ему покататься. Спрыгнул он с обрыва на лед и покатился по нему. Ждал — закричат сейчас ребятишки: «Ветер с нами. И Ветер катается».

Но никто о нем не сказал ни слова. Не понравилось это Ветру. Ванька Мартышкин покатился, шлепнулся, так о нем сейчас же по всей речке пронеслось:

— Ванька упал! Ха-ха-ха!..

А ведь он Ветер, тоже только что растянулся по льду, коленку ушиб, и никто над ним не посмеялся, никто ничего не сказал. Будто и нет его вовсе.

И подпрыгнул тут Ветер, призвизгнул:

— Ну конечно, я же для них на самом деле что есть, что нет. Меня же не видно.

И вздохнул:

— Эх, снежку бы теперь. Покатился бы я по льду, задымил бы он за мной белым дымком, и увидели бы все: вот он я — катаюсь вместе со всеми.

Поднялся Ветер в небо, облетел округу, отыскал над Ивановкой тучу, притолкал ее к нашему селу. Правда, снега в ней было мало, да зачем его много-то? Немножко есть и ладно.

Натряс Ветер снежку из тучи на лед и спустился опять к ребятишкам. А они еще больше разозоровались. Щеки у всех красные и глаза веселые.

«Шуму-то, балованья-то сколько! — обрадовался Ветер. — Вот и я сейчас поиграю с ними. Больно уж я поозоровать люблю».

Разбежался он, покатился по льду, оглянулся — дымит за ним снежок дымком белым. Это хорошо, теперь его видно... И еще быстрее покатился Ветер. И слышит кричит кто-то из ребят:

— Смотрите, поземка с нами катается.

И понеслось по речке разноголосо:

— Поземка катается! Ура поземке!

— Ну вот, — вздохнул Ветер, — катаюсь я, а они думают — поземка. Плохо быть невидимкой.

Досада его тут взяла. Сперва он даже хотел обидеться и убежать куда-нибудь в степь, но потом решил: