Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе

Тут история вовсе не о жертвенности, а наоборот – о гедонизме. Или даже аутоэротической асфиксии – придушим самоценность текста ради быстрого удовольствия. Поэзию, где «напрасность заложена с самого начала», еще легче имитировать, чем формальное новаторство. Инфляция только ускорится, и перепроизводство побьет все рекорды. Отказ от диалога не приведет к перерождению литературы, всем станет только хуже. Кроме, конечно, тех, кому изначально было нечего сказать.

Василий Ширяев О разнице между «лягушками в банке» и «любви к чтению» и Галине Юзефович [156]

Чем отличаются голые гады от пресмыкающихся?

М. Булгаков. «Роковые яйца»

Юзефович говорит, что она «человек про книжки» и что любит читать. В фильме «Гоморра» портной Паскуале говорит, что, чтобы раскроить корсаж, «нужно много любви». То же Юзефович. Можно было сказать: «Как-то так» или «Такая вот фигня приключилась». В общем, она так строит ответы, чтоб там поменьше торчало причин и следствий – чтоб не за что зацепиться. Образ Юзефович, который строит Юзефович же, очень аэродинамический получается. Любила читать – и вот книжки рецензировывает… Как такое может быть?..

«Мне приятно думать, что если нас будет достаточно много и мы будем достаточно энергично взбивать молоко лапками, то рано или поздно мы нащупаем твердую почву» (из интервью «Сегодняшняя литературная Россия очень маленькая и провинциальная»[157]) – эта метафара достаточно часто мелькает в интервью Юзефович, равно как и уверения в том, что «я люблю читать» – но «лягушка в банке» и «любовь к чтению» – это разное. Или она от души – или она «лягушка, тонущая в банке». Тут одно из двух. Ну или специальная аэродинамическая стокгольмская лягушка.

Это такой хорошо темперированный пир во время чумы. Юзефович расслабляется и получает удовольствие. Книгосфера все равно упадет, но – умри ты сегодня, а я завтра. Но не лучше ли падающего толкни?.. Не лучше ли понадеяться на вспышку на Солнце, которая обрушит сеть и всю электронику?..

Каждый истинный критик – полубог от рождения…[158]

Из этого стокгольмского вытекает все остальное: «критериев нет», «я не отличаюсь от своего читателя»[159], и, собственно, тогда какие могут возникнуть вопросы между мной и ним, когда мы однаковые и камлаем в такт. Я недавно перечитывал «Сказку бочки» старика Свифта и его пародийные экспликации звучат вполне серьезно в устах Юзефович.

Читатель «должен научиться сам для себя стать книжным навигатором»[160] – а в просторечии стать примочкой к книгобизнесу. Но зачем такое нагнетание модальности?.. Может быть, проще будет самому книжку написать?

Юзефович не задает себе вопросов: «Почему мне это нравится? Зачем мне это знать? Как именно я читаю то, что я читаю, и возможно ли читать иначе?» – и суггестует похожих на нее. Потому что зачем же мыслящему бакланату задаваться такими вопросами?.. Не дай Бог скорость чтения упадет, а за ним и продажи.

Критерии суть вполне: эуфония, ритм, выбор и порядок слов. А книги имярек – (следуют выражения неупотребительные в печати), потому что читатель книг имярека не поднимется уже перечитать Толстого, а будет все вот это вот все читать и читать.

Чтение вообще не самоцель. Юзефович отстаивает схему «писатель пописывает, критик покрикивает, читатель почитывает». Вспоминается старик Берджесс. Добивал добавочную копеечку к оплате рецензента, сбывая отрецензованное в два чемодана за полцены электричкой в Лондон.

Повторю банально, чтение книжки не само цель. Есть качество чтения: от по слогам до наизусть. Хорошее чтение – это лазая в словарь и перечитывая 2-3-4 раза предложение, оркеструя его внутри головы. И далее – перечитывание, переперечитывание, перепереперечитывание и знание наизусть. «Евгения Онегина» и «Ревизора» целиком. «Войны и мир» – близко к тексту. Для хорошего чтения – поверьте!! – костры из книг на площадях и стогнах гораздо пользительней, чем книжный бизнес и служилый бакланат, который читают книжку, чтоб потом о нее потрындеть.

Письменная речь в книжки не упирается. Я например с увлечением читаю надписи на кабаках и футболках. Есть Толстой и статусы «ВКонтакте». Все остальное – бумага с закорючками для утренней закофейной или вечерней предсонной попробежки глазами.

Фуяслице[161].

Неслучайна защита Донцовой «Я считаю, что Донцова – хороший массовый продукт»[162]. Очень помню, как Донцова в оправдание своего многописания говорила, что, дескать, ну вот она пишет постоянно. Юзефович так же говорит, что, дескать, постоянно читает, а музыку кино не любит[163]. Но лучше смотреть хорошее кино, чем читать плохую книгу. Надо действовать по обстановке, как учил товарищ Сталин.