Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе

Игорь Дуардович Об «упадничестве» как жанре и как сюжете литературы 2010-х

«„Упадничество“ как жанр и как сюжет литературы 2010-х» – наверное, так бы я сформулировал тему, если бы писал статью. Об этом давно пора говорить, осмыслять, это ведь не только литература – это еще и преобладающее настроение эпохи (еще недавно наравне с ура-патриотизмом). Или хуже – черта сознания, ведь о том, что что-нибудь где-нибудь плохо, причем явно стало хуже, чем было вчера – в стране, в культуре и т. д., – мы говорим постоянно. С возрастом, естественно, картина усугубляется. По словам ученых, это вообще свойство мозга – фиксация на отрицательном опыте, которая формирует соответствующее ожидание, дескать, предкам помогало выживать. В итоге забавно, что то, что было необходимо для жизни, сегодня превращает литературу в некрополь, населенный отчаявшимися ревенантами.

Мысли о гибели литературы и конце искусства, конечно, не новые. Вспомнить хотя бы «Умирание искусства» Владимира Вейдле, изданное в 1937 году в Париже, в эмиграции. Казалось бы, время достаточно яркое для искусства – тогда же Пикассо пишет «Гернику». Сомерсет Моэм закончил «Театр». Это время Бунина, Ахматовой, Пастернака, Булгакова, Кандинского и Рахманинова и других. Все это имена, названные наобум. Литература и искусство, однако, живы, а Вейдле давно нет.

Что касается 2010-х, то «упадничество» – не выдумка, это вовсе не игра воображения, а самому дискурсу уже лет двадцать, если не больше. В среде толстых журналов говорят о гибели журналов и об угрозе Интернета все это время, однако умирать по-настоящему «толстяки» начали лишь сейчас – то есть двадцать лет они только готовились; или все-таки были попытки предотвратить катастрофу? Что и говорить, Рунету четверть века, а «Звезда» и «Октябрь» так и не обзавелись сайтами.

Кто-то сказал, что критика умрет последней и поэтому сможет констатировать смерть литературы.

Главные крики раздаются со стороны критиков. Кончилась поэзия! Кончилась драматургия! Кончилось кино! И даже критика сама! Роман Сенчин пишет о том, что обмельчали и перевелись критики [184], затем о том, как плохо в драматургии [185], наконец – о гибели художественной литературы [186]. Все это только за этого года. Не знаю, насколько много Сенчину удается читать (тут бы «Фейсбук» осилить), однако давно заметил, что по факту самые читающие критики и самые позитивно мыслящие, такие, как Ольга Балла, Анна Жучкова или Валерия Пустовая. Кажется, что книгу еще не выпустили или даже она еще не закончена, а они ее уже прочли всю и написали статьи.

Не является ли в таком случае «упадничество» признаком отставания или потери реального интереса, своеобразной литературной фрустрацией или формой пресыщенности и способом маскировки всего перечисленного?

Этот вопрос я задаю и самому себе, чего греха таить, ведь я тоже склонен к «упадничеству» – в отношении к поэзии.

Однако критиковать без позитивной программы безответственно. С другой стороны, мы забываем о разнице между словами и поступками, а также об экзистенциальной силе наших слов и мыслей. У писателей эта сила особенная. Скажу банальность, но в литературе все так плохо может быть только потому, что мы так думаем и говорим. Как только придут те, кто думает и говорит иначе (соответственно, и делает), ситуация тут же изменится в противоположную сторону. В этом отчасти я смог убедиться на одном из вечеров «Живых поэтов», который проходил с размахом рок-концерта – в полутьме, с прожекторами, пивом и толпой, в то время как это была презентация антологии современной поэзии, причем крайне хаотичной по содержанию, но зато оформленной по последнему слову пошлости.

И все-таки одно соображение по поводу внешних причин.

В 1973 году социальные психологи Джон Дарли и Дэниел Бэтсон провели эксперимент, установив прямую зависимость между моралью и временем: «Спешка снижает уровень отзывчивости… нравственные ценности становятся роскошью, по мере того как возрастает скорость повседневной жизни»[187] – вот главный вывод, ими сделанный.

(На самом деле намного раньше, и, по сути, об этом же сказал Какудзо Окакура: «Человек безнравственен только потому, что он погружен в себя»[188].) Такую же взаимосвязь я прослеживаю между искусством и временем (технологиями). Нужно просто заменить слова в законе Дарли – Бэтсона на соответствующие.

Скоро и само «упадничество» станет роскошью.

Сергей Чередниченко О толстом журнале как большой и настоящей любви и остановке «Журнального зала» [189]

Много лет назад я решил, что буду писать максимально безличным стилем. Стилем учебника, словаря… И никогда не использовать в тексте местоимение «я». Но бывают моменты, когда общественное и индивидуальное оказываются синонимами, и тогда нельзя писать так, будто происходящее тебя не касается. Поэтому здесь я отступлю от своего стилистического правила.