Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе

Да, есть вещи, которые обнародовать не стоит. Например, список номинированных текстов. И в других крупных премиях он тоже не оглашается: это еще «сырец», не прошедший отбор. Исключение – «Национальный бестселлер», где номинационный список – он же и «лонг». И начинает гулять по википедиям и обложкам книг: «входил в длинный список «Национального бестселлера». Что в переводе означает: «Вася, друг, подсобил» или «Маша, литагент (издатель), порадела».

Но туман над тем, кто осуществляет отбор, – это другое. Даже если там, за пеленой тумана, все «по чесноку». И эксперты предельно объективны, и движимы только литературным вкусом, а не групповыми интересами. А если и групповыми (куда же от них денешься?), то, по крайней мере, состав экспертов подобран с учетом того, чтобы отразить разнообразие этих интересов…

Но сама таинственность на этой важнейшей стадии премиального процесса, как правило, вызывает подозрения. И, увы, не всегда беспочвенные.

Вспомним историю с «Русской премией», где, как оказалось, в первые три года длинный список в поэтической номинации формировался не на основе присланных работ (как было прописано в положении), а изготавливался узкой группой экспертов – опять же, нигде не обозначенных [91].

Или – менее очевидный кейс – первые несколько лет поэтической номинации «Дебюта», когда загадочным образом лауреатами становились сплошь «вавилоновские» авторы. Так что Дмитрий Бак, помнится, не без иронии писал: «Соревновались за премию, как известно, все того пожелавшие стихотворцы-„непрофессионалы“ не старше двадцати пяти лет, а победили, гляди-ка, сплошные постконцептуалисты»[92].

Вообще, то, что «Поэзия» будет наследовать не «Поэту», а «Дебюту», было ожидаемо. И в «Дебюте» эксперты («ридеры») были засекречены. Причем, судя по одной реплике Дмитрия Кузьмина, одни просто прочитывали «первоначальный поток рукописей», а были и те, кто принимал «промежуточные решения»[93]. Тоже тумана хватало.

И весь этот туман был благополучно перенесен в «Поэзию». Только в еще более сгущенном виде.

В «Дебюте» состав экспертов все же каждый год должен был обновляться. В положении о «Поэзии» об этом ничего не сказано. Эксперты в ней, вероятно, не только тайные, но еще и вечные.

В «Дебюте» был прописан важный момент: «Дабы индивидуальные пристрастия ридеров меньше влияли на прохождение произведений к рассмотрению жюри, каждое произведение должны прочесть не менее двух ридеров»[94]. В «Поэзии» – об этом тишина.

Ни в коей мере не подозреваю, что все это было сделано творцами новой премии для того, чтобы легче было манипулировать ее процессом и результатами. Будем исходить из презумпции добрых литературных нравов. Тем более что Пуханов всячески подчеркивает свою нейтральную позицию и даже посетовал в своем ФБ (18 сентября) на «давление экспертов», под которым в лонг-лист оказались включены «непрофессионалы». Вот и прекрасно – назовите экспертов. Будем знать и кто там давление оказывает, и кто вообще этот лонг-лист изготовил. Тогда и поговорим по существу о его содержании. Пока же он остается продуктом выбора неизвестными людьми из неизвестных произведений, номинированных неизвестными изданиями, говорить особо не о чем. Слишком уж со многими неизвестными это странное уравнение.

Константин Комаров О том, кто может примирить Дмитрия Кузьмина с силлаботоникой

В некогда славный праздник Седьмого ноября были подведены итоги премии «Поэзия». В стихотворной номинации победило верлибристическое эссе Екатерины Симоновой и не лучшее стихотворение хорошего поэта Дмитрия Веденяпина. Да здравствует средняя температура по больнице. Премированные стихи, позиционируемые как «лучшие стихотворения 2018 года», – сами по себе отнюдь не великие и даже не выдающиеся. Стихи такого уровня журналы различного толка публикуют десятками.

Поэт Владимир Гандельсман у себя в «Фейсбуке» как-то хорошо сказал о верлибре как сложном жанре, требующем особой виртуозности исполнения: «Прекрасный верлибр требует не только редкого мастерства, но и человеческой зрелости. Не представляю, как можно с него начинать. Если вы считаете, что он высшая математика, то как обойтись без знания арифметики? Но ведь я своими ушами слышал от молодого человека, пишущего верлибром, что его воротит от рифмованных стихов. То есть? От Тютчева, Лермонтова, Блока, Пастернака? Это профнепригодность». Подобной профнепригодностью, как это ни прискорбно констатировать, отличилось более трети авторов премиального листа.

В переводческой номинации предсказуемо победил заслуженный переводчик Григорий Кружков. Очевидно, что номинация эта под него и затачивалась – остальные смотрелись фоном, статистами. К фигуре лауреата вопросов нет, однако почему в этой номинации «Поэзия» пошла строго по лекалам премии «Поэт» (премия за выслугу лет), от которой, помнится, при своем зачатии звонко открещивалась? Вопрос.