Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе

Логику вытесняет рефлексия: «вневременность» доказывается тем, что «для интерпретации цикла Айги <…> важно обращение к контексту тех лет»[137] (к периоду «оттепели»), «внепространственность» – цитатой «место мое оказалось / пустыней где нет никого»[138]. А уж когда доктор наук иллюстрирует «авангардную партитуру» поэзии Айги, находя в ней элементы классической музыкальной формы рондо, становится одновременно и смешно, и не очень.

Отсутствие аргументов Соколова компенсирует эмоциями: «В своем творчестве поэт осуществляет вневременной и внепространственный диалог, который нельзя заглушить ни пространственной ограниченностью, ни временной конечностью»[139].

Книга «От авангарда к неоавангарду» пользуется атрибутами филологии, но не ее аналитическим аппаратом. Доводы Соколовой не научны, а наукообразны, формулировки тяжелы для восприятия, но легки на вес. Я-то думал, что задача филологической критики – анализ, а не оценки. Восхищение и пафос уместны в рецензии или эссе – да и то не всегда. К ученому идешь немного не за этим.

Вот чем так смущали упреки про «безоценочность» – они обращаются к явлению, которое не удается обнаружить, к «сферической филолокритике в вакууме», строгой беспристрастной дисциплине. А на ее месте – наукообразная эссеистика, терминологическая проза. И та критика, что сегодня притворяется филологической, как морская свинка – не морская и не свинка.

Анна Жучкова О современном формате литературной критики

В недавнем интервью «Учительской газете» Анна Наринская охарактеризовала ситуацию в критике так: «Сейчас у критика есть две возможности. Одна из них – писать так называемые обзоры, рекомендательные рецензии: читать или не читать ту или иную книжку <…> Вторая возможность – это такая «толстожурнальная» критика, которая очень пристально следит именно за отечественным лит-процессом»[140]. Забавно, что Наринская без экивоков сообщает, что рекомендательная критика пристально следит именно не за отечественным литпроцессом, и в этом она, конечно, права. А в остальном нет. Анна ушла из критики четыре года назад. И ее реплика показывает, насколько за четыре года все изменилось.

Противостояния «критика рекомендательная – толстожурнальная» больше не существует. Та и другая, конечно, остались, но драматизм их отношений ушел. Родился новый формат: писать не много, как в филологической статье, но и не мало, как в обзоре-рекомендации; по существу, но с эмоцией; серьезно и объективно с точки зрения литературоведческой – и иронично с субъективно-оценочной.

Этот формат существует на сетевых площадках: «Лиterraтура», «Текстура», «Формаслов», «Артикуляция», «Прочтение», «Горький» и др. Литературный сайт сохраняет экспертную оценку и коллектив авторов, что отличает его от блога, и при этом, в отличие от толстого журнала, имеет коммуникативную открытость и «потоковость». Пространственно-временные и коммуникативные отношения изменились, мы живем сегодня в ленте бесконечного информационного потока. А толстый журнал, в силу завершенности своих границ, слишком тяжел – и лежит кирпичом на дне.

Хотя и журналы могут меняться. «Вопросы литературы» сократили объем критических статей на 10 тысяч знаков, а рубрикой «Легкая кавалерия», существующей в сетевом пространстве, задали новый формат – тут и небольшой объем, и серьезность контента, и разноплановость суждений, и игровой момент, и удобный интерфейс. «Вопросы литературы» и «Дружба народов», в разных, правда, формах, сотрудничают с блогерами: блог тянется к уровню журнала, журнал становится легче и динамичнее.

Для современного критического формата многое сделал Вадим Левенталь. Рецензии на сайте Нацбеста, созданном специально, чтобы их выкладывать, в 2008 г., были первым образцом критики коммуникативной, свободной, потоковой. Вот как это работало. Большое жюри, почти не ограниченное оргкомитетом в формате, казалось, обладало полной свободой высказывания. Но свобода эта была не абсолютной. Она регулировалась общественным мнением. Стоило критику нарушить негласную норму (хоть в объеме, хоть в стиле), это фиксировалось широкой общественностью, обсуждалось и осуждалось. Так – через быструю обратную связь – работает и нынешняя критика. Толстожурнальные авторы, как мы видим по «Легкой кавалерии», успешно встраиваются в новый формат. Те же, кто писал «так называемые обзоры и рекомендательные рецензии», или занимают отдельную нишу (переводной беллетристики, например), или двигаются в сторону литературной критики: от составления «списков на лето» к осмыслению тенденций [141].

Институт литературных премий уже пару лет как дискредитирован. «Большая книга» 2019 лихо и артистично добила остатки его авторитета. Комментарий к Веничке Ерофееву, книга про котиков и сказка про Сталина – главные тексты страны, реали? Про нас, Россию и современность?

Именно критика становится сегодня двигателем литературной жизни, как это и должно быть.