Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России

Например, Федеральное правительство Германии организовало нам крупный и очень льготный кредит по так называемой линии «Гермес». Это был связанный кредит, то есть мы получали в долг не деньги, а возможность закупать в Германии товары, в первую очередь оборудование, которые оплачивались кредитами западных банков под гарантии правительства ФРГ. Правда, расходовать эти деньги нужно было преимущественно на закупку товаров в Восточной Германии. Отчасти таким кредитом немцы решали свои проблемы, обеспечивая сбыт для предприятий бывшей ГДР, которые раньше являлись нашими крупнейшими торговыми партнерами и во многом развивались с ориентацией именно на советский рынок. После воссоединения двух Германий, будучи целиком сориентированы на наш рынок и не выдерживая конкуренции с западными фирмами, многие предприятия оказались в очень тяжелом положении. В завуалированной форме это был, по сути дела, кредит для экономики бывшей ГДР, хотя и нам он был очень полезен. Кстати, некоторые западногерманские компании проявили тогда большую изворотливость. Они быстро зарегистрировали небольшие фирмочки в Восточной Германии, позволяя нам тем самым делать закупки якобы в бывшей ГДР, а на самом деле в Западной Германии. Мы эту практику скрыто приветствовали, потому что получать современное оборудование из ФРГ было намного привлекательнее, чем восточногерманское.

Часто мне приходилось искать выход из довольно сложных ситуаций. Скажем, немцы нам навязывали поставки комбината «Роботрон», во многом работавшего раньше на СССР. Там выпускалась техника откровенно низкого качества: магнитофоны, пишущие машинки, компьютеры, от которых мы всячески отпихивались, и в целом успешно.

Самая тяжелая история была с поставками вагонов, которые мы традиционно закупали в Германии. Это в дальнейшем мы сами стали производить и вагоны, и электровозы, а раньше существенно зависели от восточногерманских поставок. Наше МПС давило на меня, чтобы мы закупили больше вагонов и локомотивов, поскольку наш парк крайне устарел и возить людей, по их словам, было не на чем. Еще больше давили немцы, так как предприятие Wagonbau было одним из ключевых в ГДР. Как у нас говорят – градообразующим. Вагоны их качества, к тому же с тележкой под советскую широкую колею, были на Западе никому не нужны. Сам тип вагонов на Западе совсем иной. Про наш плацкарт там, вероятно, даже не слыхали. Речь в данном случае шла о суммах под два миллиарда марок, съедавших весомую часть всего кредита. Я категорически отказывался, считая, что мы должны тратить деньги на оборудование для технического перевооружения нашей индустрии, в том числе для налаживания собственного производства техники для железных дорог. Я ставил немцам условие: мы готовы сейчас купить у вас определенное количество вагонов, но вы создаете с нами совместное предприятие, вывозите в Россию оборудование. Мы начинаем производить вагоны у себя, а вы по кооперации продолжаете выпуск электрооборудования, кондиционеров, ряда других комплектующих.

Для канцлера Германии Гельмута Коля это был чисто политический вопрос. Приближались выборы, и ему необходимо было сохранить занятость на Wagonbau. Это действительно был огромный комбинат, целый город. А канцлер решил баллотироваться в бундестаг именно по этому округу. И Колю удалось тогда, активно нажимая на Ельцина, несколько раз добиваться нашего согласия на закупку вагонов. В последний раз, когда это было еще при мне, они хотели, чтобы мы купили 1800 штук. После «утаптывания» моими коллегами МПС согласилось на 1300. Но я тогда настоял на 600 вагонах: на большее денег было жалко. Слишком много у нас было других дыр. Я в тот раз четко заявил: «Покупаем в последний раз при условии, что вы ввозите оборудование в Россию и создаете совместное предприятие с нашим предприятием в Твери». Что-то они ввезли, но в конечном счете нам удалось наладить это производство самим. Мы тогда выделили деньги нескольким вагонным заводам: в Демехове, Новочеркасске, Твери. Гельмут Коль был мной очень недоволен, жаловался Ельцину, но все обошлось. Впрочем, впоследствии, после ухода Гайдара, канцлер просил Ельцина обязательно сохранить меня в правительстве, но об этом чуть позже.