Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России

Здесь надо отметить, что мы отказались от квотирования такой крупной позиции нашего экспорта, как экспорт черных металлов, сохранив его лишь для цветных металлов. В перечень были включены некоторые химические изделия: сера, апатит, аммиак, синтетический каучук, минеральные удобрения. Были сокращены позиции, которые квотировались и лицензировались по деловой древесине. Регулирование было оставлено лишь для хвойных пород.

Я помню, тогда были определенные дискуссии по этому поводу. Разница во внутренних и мировых ценах на древесину была достаточно велика. Мы боялись, что при отказе от квот начнется массовый вывоз наиболее ценных хвойных пород древесины. Правительство, которое так часто обвиняли в радикализме, проявило в очередной раз осторожность и разрешило вывозить без ограничений только менее ценную лиственную древесину. Квотировалась также целлюлоза в силу ее дефицита на внутреннем рынке.

Вот, собственно, почти весь список товаров, хотя тоже, конечно, достаточно значительный, особенно если говорить о стоимостных объемах экспорта, которые по-прежнему подвергались квотированию и лицензированию, то есть административным ограничениям. Более того, моему Министерству экономики совместно с Министерством внешнеэкономических связей было разрешено в зависимости от экономической ситуации, движения цен, положения на внутреннем рынке исключать из этого списка те или иные товарные позиции. В итоге вскоре мы отменили квоты на экспорт большинства древесных материалов. Особо отмечаю этот факт, как весьма показательный с точки зрения широких прав и полномочий министерств и их руководителей в то время. Сейчас на согласование подобных решений в аппарате ведомств и самого правительства уходят месяцы.

Нужно сказать, что основная нагрузка по реализации этого постановления, да и в части всей работы по квотированию экспорта, лежала именно на Министерстве экономики. Квотирование экспорта было одним из мощных рычагов давления и на регионы, и на отрасли, и на предприятия, а также инструментом для обеспечения госнужд.

Регулирование экспорта фактически означает регулирование валютной выручки. И этот властный рычаг находился именно в моих руках, точнее – в руках подчиненного мне министерства, поскольку квоты, правда по согласованию с отраслевыми министерствами, устанавливало именно Министерство экономики. Ельцин и Гайдар могли дать такое право лишь человеку, которому они абсолютно доверяли. Это одновременно резко повышало роль всего Министерства экономики, делая его ключевым экономическим ведомством. Сейчас его роль стала, конечно, скромнее.

Впрочем, это решение было логичным и с точки зрения разделения труда между ведомствами. Министерство экономики в то время традиционно вело балансы основных видов продукции и лучше других представляло себе реальную ситуацию в стране с производством и потреблением всех видов ресурсов, прежде всего сырьевых. Причем имело перед глазами именно комплексную картину. Каждый департамент Минпрома, другие отраслевые ведомства учитывали производство и баланс продукции лишь по своему профилю. Общая картина была именно в руках Министерства экономики.

Вся система квотирования была устроена по иерархическому принципу. Министерство экономики определяло общую квоту на экспорт каждого товара из России и напрямую устанавливало квоты для регионов. Разбивку квот – включая региональные – по предприятиям осуществляли отраслевые ведомства в пределах своей компетенции. В частности, по топливно-энергетическим ресурсам это делало Министерство топлива и энергетики. Однако Министерство экономики могло вносить свои коррективы, к примеру устанавливать дополнительные квоты, давая их непосредственно регионам или предприятиям, хотя я старался не разрешать сотрудникам пользоваться этим оружием в силу высокой потенциальной коррупциоемкости таких решений.

Главное, что Минэкономики, как я уже сказал, непосредственно устанавливало квоты регионам. Они, естественно, зависели от объемов производства соответствующего сырья и продукции на их территориях. Это был сильный рычаг влияния на регионы в силу высокой экономической выгодности экспорта. И именно поэтому на Минэкономики и на меня лично сыпалось много шишек. Мне приходилось выдерживать колоссальное давление, вести долгие тяжелые дискуссии, проявлять жесткость в установлении экспортных квот.

Многие региональные руководители и директора крупных предприятий имели свои ходы в правительство и даже к президенту. Начальство часто позволяло себе роскошь быть добрым за счет других. Я получал соответствующее указание о выдаче квот. Если поручения вице-премьеров я достаточно легко мог мотивированно игнорировать, то с президентом и премьером спорить было сложнее. Правда, не помню ни одного случая, чтобы подобное указание в нарушение установленного порядка выдачи квот мне давал Гайдар. Черномырдин мог позволить себе подобное. О конфликтах с вице-президентом Руцким по этому поводу я уже рассказал ранее.