Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России

Я уже рассказывал, что при формировании нового правительства Министерству промышленности была уготована незавидная судьба стать неким бюро жалоб без реальных властных рычагов. Вот и Хижа, с одной стороны, как бы имел под собой всю промышленность, а с другой стороны, был лишен реальной власти, поскольку все ее рычаги были в Министерстве экономики и Министерстве финансов. Не берусь судить, в какой мере на Хижу давило естественное человеческое желание чиновника получить какие-то серьезные властные полномочия, а в какой мере он был искренне озабочен медленным ходом конверсии, утратой технологического потенциала, потерей каких-то научно-технических разработок и прочим. Внешне его аргументация всегда выглядела связанной с интересами дела. Она была примерно следующей: промышленность рушится, поэтому нужны взаимозачет долгов предприятий, широкое кредитование оборотных средств и так далее. В итоге получалось, что по всем позициям он постоянно требовал дать, дать, дать денег, не понимая, что в большинстве случаев спад производства связан с неконкурентоспособностью предприятий, невостребованностью их продукции рынком, ее низким качеством. Инфляционные последствия этих массовых раздач денег его мало интересовали.

В результате Хижа был единственным вице-премьером, с которым мне приходилось постоянно конфликтовать из-за того, что он занимался неприкрытым лоббизмом. Эти конфликты выходили даже на заседания правительства, на которых он всегда что-нибудь для кого-нибудь откровенно пробивал.

Появление Хижи в кабинете министров вскоре заставило Гайдара пойти на образование одного достаточно надуманного Госкомитета в составе правительства. Когда мы убедились в недееспособности Министерства промышленности, которое, с одной стороны, стало неким все объединяющим монстром, а с другой – реально ничем не управляло, но активно претендовало на управление, возникла и была реализована идея разделить Минпром на четыре комитета: машиностроения, химии, оборонных отраслей и металлургии. Эти комитеты не имели статуса министерств, то есть административно находились на более низком уровне, но были некими представителями своих отраслей в правительстве.

Неожиданно Гайдар предложил создать наряду с отраслевыми комитетами еще один: Государственный комитет по промышленной политике с правами министерства. Смысла в его появлении вроде бы никакого не было: получалась некая «нашлепка» над четырьмя комитетами. Конечно, формально говорились серьезные слова о том, что новый комитет должен заниматься общепромышленной и структурной политикой, но все понимали, что это лишь словесное прикрытие истинной причины. Я тоже не видел смысла в создании этого органа, пока Гайдар не объяснил мне, с чем было связано его решение. Нужно было дать какой-то рабочий аппарат Хиже. Хотя формально он был вице-премьером, а председателем нового комитета назначили Игоря Шурчкова, фактически это должно было быть как бы его, Хижи, министерство. Выяснилось, что он довольно жестко настаивал на том, чтобы ему дали Министерство экономики, и для того, чтобы сохранить меня, Гайдар был вынужден создать специальный Госкомитет «под Хижу». У нового вице-премьера сразу резко расширился фронт работы: под ним уже было пять комитетов вместо одного министерства плюс еще некоторые мелкие ведомства. Еще он курировал транспорт: Минтранс и МПС. Одним словом, при таких полномочиях любой должен был почувствовать, что это «настоящий» вице-премьер.

Несколько забегая вперед в части хронологии, могу сказать, что, как показали дальнейшие события, Хижа действительно был далеко не прост. Это по-настоящему выяснилось в декабре 1992 года на VII съезде, на котором случился тот самый кризис, в результате которого ушел Егор Гайдар. Когда во фракциях началось выдвижение кандидатур на пост премьера, оказалось, что Хижа сумел набрать немало сторонников в Верховном Совете, особенно во фракции промышленников, успевших уже к тому времени полностью разочароваться во Владимире Шумейко, которого в свое время сами же и двигали в правительство и который явно не оправдал их ожиданий. Впрочем, к рассказу о тех драматических днях я еще вернусь.