Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России

Однако китайскую модель и ее успехи тоже не стоит переоценивать. Аграрный Китай с его избытком трудовых ресурсов и высокоиндустриальная, милитаризованная экономика СССР имели огромную разницу в стартовых условиях реформ. Кроме того, я убежден, что Китаю еще предстоит пережить определенные катаклизмы и в экономике, и в политике. Реформы и сейчас, по прошествии десятилетий, лишь частично затронули крупную государственную промышленность, наиболее медленно и болезненно поддающуюся реформированию. Но главное все же не в этом.

Нужно вспомнить и то, что за китайской моделью лежит площадь Тяньаньмэнь, где вооруженным путем была жестоко подавлена скромная политическая оппозиция, представленная в основном студенческой молодежью. Китайский вариант реформ внутренне противоречив. Нельзя иметь свободную экономику и несвободное общество. Свободная экономика нуждается в демократии так же, как и демократия в свободной экономике. Это две стороны одной медали. До определенного момента можно развивать экономические реформы при сохранении тоталитарной системы. Однако рано или поздно внутренний конфликт вырывается наружу и происходит или полный возврат к тоталитаризму, в том числе и в сфере экономики (как в СССР в конце 20-х годов), или свержение тоталитарной политической системы (как это произошло в Испании, Чили, Португалии, Южной Корее, Аргентине). Удастся ли китайцам плавно и безболезненно реформировать свою политическую систему в направлении ее демократизации вслед за либерализацией экономики, покажет время. Пока страна скорее движется в обратном направлении, накапливая потенциал общественных потрясений.

В любом случае мы к началу 90-х годов уже прошли тот исторический этап, на котором еще можно было испробовать подобную последовательность реформ. И именно понимания этого факта, как мне кажется, не хватало Вольскому и многим другим сторонниками китайского варианта реформ для России.

В нашем обществе демократические преобразования опередили экономические реформы. Можно и нужно сожалеть об упущенном благоприятном времени для реальных экономических изменений, но едва ли кто-то, кроме коммунистических ортодоксов, может сожалеть о демократизации страны.

При этом нужно отдать должное удивительным способностям Аркадия Ивановича сохранять политическое долголетие. В наше бурное, богатое переменами время ему удалось на протяжении десятилетий оставаться если не на вершине политической власти, то, по крайней мере, где-то довольно близко от нее. Мои многолетние добрые отношения с ушедшим от нас Аркадием Ивановичем позволяют мне сказать, что во многом это объясняется его незаурядной способностью к политическому блефу.

Возглавлявшийся им в 1992–1993 годах «Гражданский союз» реально был настоящим мыльным пузырем. За ним стояла лишь небольшая часть директорского корпуса российской промышленности. Но Вольский сумел в то время представить себя в качестве выразителя и представителя интересов чуть ли не всей промышленности страны, даже больше: представителя интересов весьма широкого спектра политических сил. Он сумел внушить это и правительству, и Верховному Совету, и президенту. Ельцин прислушивался к его позиции, приходил на съезд «Гражданского союза».

Это теперь я знаю, как собираются такие съезды. Рассылается масса приглашений, где людям сообщают, что на съезд приглашен президент. Президенту же говорят, что ему нельзя не прийти, так как на заседании будет присутствовать несколько тысяч человек, Колонный зал будет забит, вся страна будет слушать. В итоге действительно собирался полный зал. Там было много случайных людей, приехавших по другим делам, но зашедших послушать Ельцина. Их присутствие никак не отражало реального значения «Гражданского союза». Тем не менее эффект оказывался произведенным. А как блистательно умел Вольский манипулировать залом!

В результате совершенно всерьез рассматривались варианты включения представителей «Гражданского союза» в правительство. Его лидеры вели разговоры даже о создании теневого правительства, формируемого «Гражданским союзом» чуть ли не как правительство национального доверия. Хотя, еще раз повторяю, никакого широкого национального представительства там не было и в помине. И, кстати, выборы 1993 года очень быстро все расставили по своим местам. Да и выборы 1995 года, когда Вольский сделал еще одну заявку на усиление своей роли, создав внешне довольно широкую коалицию, претендовавшую на представительство интересов профсоюзов, предпринимателей и промышленников, принесли ему лишь один миллион голосов. Конечно, мы понимали, что значение «Гражданского союза», мягко говоря, преувеличено. В конце концов, мы ведь тоже общались и с предпринимателями, и с директорами госпредприятий. Но иногда и мы начинали верить, что это какая-то реальная сила, с которой нужно договариваться. Все же нельзя не отдать должное политическим и организаторским талантам Вольского.

«Красные директора» приходят в правительство