Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России

В целом можно констатировать, что, хотя необходимость создания массовой политической силы, поддерживающей идеи реформы и перехода к рыночной экономике, например, по опыту Чехии и Польши, стала ясна нам довольно быстро, мы долго не предпринимали конкретных шагов. С одной стороны, все время и силы мы отдавали каждодневной практической работе по реформированию российской экономики и решению сложнейших текущих проблем, а с другой – чрезмерно полагались на политическую мудрость и опыт наших политических руководителей в лице президента и его окружения, переоценивая к тому же возможности уже существовавших демократических движений. В частичное оправдание могу сказать, что уж слишком тяжелая ноша выпала в целом на нашу долю.

В сущности, ту же ошибку совершил и сам президент, так и не создав сильную пропрезидентскую демократическую партию. Мне кажется, Ельцин, в силу его фантастической популярности на первом этапе российской политической карьеры, так и пытался всегда оставаться общенациональным лидером. Увы, популярность оказалась дамой очень изменчивой. В итоге, не имея широкой общественной поддержки и собственной мощной политической структуры, президенту пришлось досрочно уйти со своего поста, а многие демократические достижения его правления вскоре оказались подвергнуты ревизии его преемниками.

15. Последние месяцы правительства реформ

К концу 1992 года, вопреки всем пророчествам, отводившим на существование правительства реформаторов лишь несколько месяцев, мы по-прежнему находились на своих местах. Разбавленные новыми людьми, здорово потрепанные, пережившие немало испытаний реформаторы первого призыва спустя год после прихода к власти продолжали свою нелегкую работу. И для правительства-камикадзе, как изначально окрестили гайдаровскую команду журналисты, это было уже немало. Шутка конца 1991 года, что наше правительство как картошка – то ли зимой съедят, то ли весной посадят – не оправдалась.

Положение в стране оставалось тяжелым, хозяйственная махина трудно перестраивалась на рыночные рельсы. Несмотря на очевидные сдвиги в экономике, реформа набирала обороты с огромным трудом и многочисленными сбоями. Под мощным давлением со всех сторон не удалось сохранить проводившийся в первое время жесткий курс на финансовую стабилизацию. Для финансовой поддержки старых индустриальных гигантов, для помощи аграриям и для социальных выплат под нажимом наших противников во главе с Верховным Советом вновь был запущен печатный станок. В результате летней масштабной денежной эмиссии осенью произошел резкий скачок цен. Усиливалось сопротивление реформам со стороны нагулявшей к тому времени политический вес оппозиции.

Первая жесткая критика от президента

С приближением назначенного на начало декабря VII съезда народных депутатов становилось ясно, что над правительством все больше сгущаются тучи. Признаки приближающейся грозы улавливались во внешне малозаметных, но все же ощутимых для нас переменах, происходивших в отношении Ельцина к экономической команде. Конечно, президент продолжал отстаивать курс реформ, поддерживал наши действия и защищал нас от нападок, но чувствовалось, что постепенно, как-то исподволь он начинает все больше дистанцироваться от повседневных проблем своего кабинета, от текущих вопросов экономических преобразований. Гораздо отчетливее этот новый принцип разделения ответственности между правительством и президентом был взят им на вооружение уже позднее, где-то в 1994 году, когда Ельцин оставил за собой лишь функции гаранта экономической реформы, явно отстранившись от частных, часто очень важных проблем экономической политики, особенно от частных ее неудач.

Определенные изменения в позиции Ельцина по отношению к правительству мы почувствовали уже к середине 1992 года. Во всяком случае, и события VI съезда, и последующие шаги президента по укреплению правительства хозяйственниками-практиками оставили ощущение некоторой недосказанности в вопросе о том, до какой степени Ельцин готов был сохранять последовательность экономической реформы и как далеко он согласен был идти в политических компромиссах с оппозицией, требовавшей ее «приземления».