Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России

Все чаще на съезде поднимался вопрос о нелегитимности правительства, так как Гайдар являлся всего лишь исполняющим обязанности премьера. Правда, мы и сами были заинтересованы в том, чтобы покончить с подобной неопределенностью. И с этой точки зрения выступали за проведение голосования по кандидатуре премьера, поскольку оно было бы, естественно, и голосованием по вопросу о доверии правительству. Поэтому мы резко активизировали проводившуюся еще на стадии подготовки к съезду работу с различными депутатскими фракциями. Мне, в частности, были поручены контакты с фракцией промышленников. Хлыстун работал с аграриями. Салтыков встречался с депутатами, представлявшими науку. К этой работе подключились также Авен и Чубайс. Шли активные контакты с главами регионов, в которых приходилось участвовать также министру финансов Барчуку, поскольку региональные лидеры обычно имели дело в основном с Минэкономики и Минфином. Кстати, многие регионы тогда поддержали Гайдара и, соответственно, правительство в целом.

На фоне нашей активной работы с депутатами и состоялось выступление Гайдара. Я помню, что, прекрасное по форме, это выступление на многих произвело сильное впечатление своей яркой публицистичностью, убедительностью логики и аргументации. Даже недруги Гайдара хотя и вяло, но аплодировали ему. Гайдар дал широкий анализ того, что было уже сделано, и изложил разработанную к тому времени программу правительства на 1993 год. Поскольку одной из наших задач было тогда нейтрализовать оппозицию со стороны «Гражданского союза», Гайдар подчеркнул, что часть их наработок включена в правительственную программу. Конечно, в этом было некоторое лукавство. Мы действительно вынуждены были тогда вести определенные согласования своей программы с «Гражданским союзом», но реально включили в нее лишь те его предложения, которые ложились в логику наших действий. При этом мы частично использовали фразеологию наших оппонентов, давая понять, что авторство этих элементов программы принадлежит «Гражданскому союзу», но по принципиальным вопросам правительство ни на какие уступки не пошло. В связи с этим на съезде возник конфликт. Нам было заявлено (честно говоря, справедливо): как же так, вы вели консультации с «Гражданским союзом», совместно с ним работали над текстом программы, а представили съезду свой, чисто правительственный вариант, в который серьезные предложения ваших критиков, меняющие суть политики, так и не включили.

Такова была обстановка, в которой Ельцин официально выдвинул кандидатуру Гайдара на утверждение в качестве председателя правительства. За Гайдара проголосовали 467 депутатов, а 487 – против. Гайдар был поддержан не только представителями демократического меньшинства депутатов, но и частью колеблющихся. В этом смысле наша работа во фракциях дала свои результаты. Однако голосов, поданных против него, оказалось больше. И проголосовав против Гайдара, съезд окончательно закусил удила.

Все предыдущие съезды народных депутатов занимались латанием старой, принятой еще в советские времена Конституции России, в результате чего она к тому времени напоминала лоскутное одеяло. VII съезд тоже занялся этим делом и вдруг стал вносить такие поправки в Конституцию, которые сильно ограничивали права президента, лишая его, в частности, контроля над правительством и над силовыми министрами. Ситуация накалилась до предела, постоянно требуя от Ельцина быстрого реагирования на события.

В один из дней, направляясь домой с теннисного корта, он, уже сидя в машине, услышал, что с минуты на минуту предстоит решающее голосование по абсолютно неприемлемым для него конституционным поправкам. Срочно вернувшись в Кремль, президент появился в зале заседания совершенно неожиданно, одетый менее официально и без своей традиционно аккуратной прически. Не имея какого-либо заранее заготовленного текста, простыми и, как мне казалось, убедительными словами он в последний раз попытался уговорить депутатов не идти на конфронтацию. Но этот призыв ими услышан не был. Вместо этого противники Ельцина подняли шум, что президент, представший перед ними в не совсем привычном виде, чуть ли не пьян. Стало ясно, что вот-вот произойдет ползучий переворот, будет перейдена последняя грань, за которой с каждой новой поправкой роль российского президента будет все больше сводиться к роли английской королевы, а реальная власть – переходить в руки Верховного Совета. И тогда Ельцин заявил, что съезд, стремящийся нарушить волю россиян, теряет в его глазах право считаться легитимным органом и что он вынужден напрямую обратиться к народу и призвать его разрешить этот спор путем голосования на референдуме: или политика президента, или политика, предлагаемая съездом. Потребовав от депутатов решить вопрос о референдуме, Ельцин, а вместе с ним и правительство, покинули зал заседания.