Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России

Оценивая ситуацию в 1992 году в целом, ее нельзя признать катастрофической, а происходившие процессы исключительно негативными. Решения, которые принимало и реализовывало правительство России, в целом последовательно развивали общую политику реформы. Их осуществление происходило в условиях быстро меняющейся хозяйственной и политической ситуации, да еще и при сопутствующих и часто диссонирующих актах и решениях законодательной власти, Центрального банка России, региональных органов управления. Возможно, что более своевременное принятие ряда решений могло бы не только сгладить появившиеся негативные тенденции, но и внести перелом в их динамику. Увы, отсутствие консенсуса элит во многом определяло и решения, и развитие ситуации.

Создать за несколько месяцев на руинах советской экономики и государственной машины основы рыночной экономики и государственных институтов (часто принципиально новых), преодолеть реальную угрозу краха, голода, социальных потрясений и распада России с возможной гражданской войной в стране с ядерным оружием – кому-то эти результаты могут казаться скромными. Мне они кажутся гигантскими. Достигнуть их было фантастически трудно. А что касается ошибок, подпишусь под знаменитой фразой Теодора Рузвельта: «Никогда не ошибается тот, кто ничего не делает. Не бойтесь ошибаться – бойтесь повторять ошибки».

Моя отставка

Хотя мое программное выступление на правительстве прошло удачно, повседневная работа приносила все больше разочарований. Постоянные поручения президента и премьера в свете заигрывания с регионами и оппозицией в терминах «дать!» ставили меня в сложное положение. С одной стороны, указания начальства надо выполнять, а с другой – эти указания противоречили существовавшим нормативным документам, включая указы того же Ельцина. Это не говоря еще о дырявом бюджете и необходимости более ответственной финансовой политики, с чем все на словах соглашались, а потом перечеркивали резолюциями: «Дать в порядке исключения». Конечно, можно было стать послушным, делать то, что требуют. Однако я продолжал писать свои: «Дать не представляется возможным». В рамках противодействия массовой раздаче слонов я совершил одну непростительную для чиновника ошибку. Можно сказать, покусился на святое.

В это время в Москве на Осенней улице достраивался дом, в котором должен был жить сам президент. Соседей он подбирал лично. Даже в этом бытовом деле Ельцин остался верен своей извечной тактике сдержек и противовесов. Основными его соседями должны были стать силовики: Баранников, Грачев, Ерин, Коржаков, Барсуков и близкие к ним первый вице-премьер Олег Сосковец и тренер Бориса Николаевича по теннису Шамиль Тарпищев.

Однако для баланса в доме были предусмотрены также квартиры для Гайдара и даже для писателя-сатирика Михаила Задорнова. Выделение капвложений на этот спецобъект, естественно, шло через Минэкономики.

Отвечавший за стройку начальник кремлевской охраны Барсуков просто замучил меня все новыми и новыми требованиями. Сверх утвержденной сметы запрашивались деньги то на одно, то на другое. Как правило, предлоги были вполне благовидные: на особую охрану, на спецсвязь и прочее.

Однажды Барсуков пришел за очередной порцией внепланового финансирования и формально вновь попросил денег на оборудование для закрытой связи. Однако до меня дошли слухи, что реально все дело в ином. Кто-то из будущих жильцов заказал себе особое оборудование для ванных комнат и санузлов. Барсукову и Коржакову захотелось аналогичное. Поскольку на спецсвязь я уже деньги выдал, я жестко сказал генералу, что финансировать золотые туалеты из тощего бюджета страны не намерен.

Нужно заметить, что первая стычка с Барсуковым у меня случилась еще ранее. Он вышел тогда с идеей пересадить все руководство на «мерседесы». Конфликт дошел до Гайдара. Егор поддержал меня, сказав, что президенту, конечно, нужно купить любой лимузин, который он захочет, а сам Гайдар вполне обойдется своей «Волгой». И тема была закрыта.

Описанный «сантехнический инцидент» произошел как раз незадолго до памятного для меня заседания президиума правительства, на котором я был подвергнут жестокой критике. Вскоре я имел и другие возможности убедиться на собственном опыте, что означает в нашей стране испортить отношения со спецслужбами. Знаю, что премьеру стали регулярно поступать на меня донесения с компроматом. Поскольку в коррупции меня уличить было невозможно (все знали, что я взяток не брал), то они касались преимущественно моего морального облика и поведения. Обвинения были типа: слишком часто ездит в загранкомандировки (для справки: я был председателем нескольких ключевых комиссий по сотрудничеству с зарубежными странами, отвечал за иностранные кредиты и инвестиции), приглашает непроверенных гостей на закрытую правительственную дачу. Наверное, нечто подобное ложилось и на стол президенту.