Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России

Это стало для правительства крайне неприятным сюрпризом. Команда Матюхина оказалась недостаточно профессиональной для того, чтобы обеспечить сугубо технические вещи: нормальную скорость расчетов между партнерами. А при высокой инфляции крайне важно, получаете ли вы деньги день в день или через три недели, а то и через месяцы. Во втором случае это уже совсем другие деньги, невероятно «похудевшие» в смысле своей покупательной способности. В результате у предприятия сразу возникает колоссальный дефицит оборотных средств. И если бы те «лишние» суммы от переоценки остались тогда предприятиям, они смогли бы сыграть роль финансового демпфера, что наверняка помогло бы предприятиям какое-то время продержаться на собственных финансовых запасах. Весь процесс прошел бы менее болезненно. Я помню, как мы тогда дискутировали на эту тему с Василием Барчуком. Я пытался его переубедить, но – увы! Он при поддержке озабоченного в первую очередь инфляцией Гайдара сумел настоять на своем.

Однако все это было потом, а в тот момент нас волновала главным образом реакция населения. Под знаком предстоящего события прошла для нас новогодняя ночь 1992 года. Мы провели ее на той самой даче в Архангельском, где несколькими месяцами раньше писали свою программу. Приехали с женами. Сели за довольно убогий в смысле яств, совсем не правительственный стол.

Старая система правительственных привилегий была нами ликвидирована, кремлевские пайки отменены, поэтому поставили на стол то, что могли захватить из домашних холодильников и что добыл Коля Головнин, традиционно, еще со времен работы над программой заботившийся о нашем быте. Поскольку магазинное изобилие лишь маячило где-то впереди, то, помню, пришлось довольствоваться в основном полтавской колбасой и чем-то вроде кабачковой икры. Чудом наскребли пару бутылок шампанского для новогоднего тоста, поэтому пить пришлось в основном водку. Позже подъехали Гайдар и Шохин, которые, как более крупные начальники, до полуночи встречали Новый год в Кремле. Зашел Бурбулис, но ненадолго. Он проводил новогоднюю ночь на одной из соседних дач в другом кругу, с бывшими коллегами по Госсовету. О наступающем 2 января практически не говорили. И без того на эту тему было наговорено достаточно. Но все наши мысли так или иначе крутились вокруг этого дня. Говорили о том, что жить нашему правительству, судя по всему, предстоит недолго. Все же слишком непопулярной выглядела мера по освобождению цен. Однако никаких упаднических настроений не было. Мы были молоды, практически все ровесники. Это был первый вечер отдыха после каторжной двухмесячной работы в правительстве. Было весело. Чубайс часто вспоминал, что в ту ночь я долго развлекал их рассказом про ниобий. Накануне один из многочисленных посетителей настойчиво просил у меня квоту на его экспорт, утверждая, что через это можно решить половину проблем страны. Где уж он собирался брать этот редкий металл и кому его продавать, я сейчас не припомню, но помню, что явную авантюру не поддержал. Тогда по правительственным и министерским коридорам ходило много авантюристов, предлагавших революционные и судьбоносные решения. Один из них даже убедил Бурбулиса разрешить экспорт так называемой красной ртути, хотя существование в природе такого вещества так и осталось недоказанным.

Если говорить всерьез, то к этому моменту гигантский маховик либерализации цен уже был запущен. Все, что можно было сделать, мы сделали. Все команды были отданы, секретные инструкции разосланы. Оставалось только ждать, чем все закончится, и оперативно реагировать на ситуацию. Мы были достаточно уверены в том, что какого-то безумного скачка цен не произойдет, хотя и побаивались всяких неожиданностей и социальных катаклизмов. Чтобы этого не случилось, постарались максимально накопить кое-какие запасы и завезти максимально возможное количество импорта, которое смогли получить у зарубежных кредиторов. Извлекли из государственных резервов товары, не являвшиеся стратегическими, осуществили превентивное повышение зарплаты в 1,9 раза и выдали ее еще перед Новым годом (к счастью, кризиса наличности тогда еще не было).

На следующее утро 1 января я уже находился на работе, занимался какими-то бумагами. С Центрального телевидения приехали брать интервью. Я рассказывал о том, что сделано, к чему готовимся, успокаивал слушателей, убеждал, что все будет в порядке. Корреспондентка после записи сказала, что у меня был очень грустный вид, когда я говорил о том, что все пройдет благополучно. Но у меня просто побаливала голова после бессонной новогодней ночи. Мой оптимизм, однако, подтвердился уже через пару дней: в магазинах появились товары. Их было поначалу совсем не так много, как хотелось бы. Насыщенность рынка была минимальной, ее даже отдаленно нельзя сравнить с той, что есть сегодня. Но товары появились, хотя и с новыми, пугающими ценниками. И с того дня товары уже больше в России не исчезали.