Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России

На своих предварительных встречах мы обсуждали как конкретные решения, так и некоторые концептуальные вещи, стараясь не выносить свои внутренние споры на официальные заседания и по возможности заранее согласовать нашу позицию. Никаких формальных протоколов на этих «вторниках» не велось, и достигнутые там договоренности не носили обязательного характера. В принципе, каждый был вправе отстаивать свое мнение и в четверг. Но для нас было важно максимально подготовиться к заседанию правительства с участием Ельцина и разрешить свои собственные сомнения. И вот к концу очередной такой встречи, когда основное обсуждение было закончено, бо́льшая часть присутствовавших разошлась и остался совсем узкий круг, зашел разговор о том, что делать с Руцким.

Он к тому времени все резче выражал свое несогласие с экономической политикой правительства и стал активно разъезжать по городам и весям, баламутя народ. Еще после первых критических выступлений Руцкого президент фактически отстранил его от дел. Но наш оппонент тогда полежал в госпитале, отдохнул и вскоре с новыми силами взялся за нападки на «мальчиков в розовых штанишках», как он нас именовал.

Все пришли к выводу, что мужик мается от безделья и его надо приставить к какому-то занятию. В то время еще существовала иллюзия, что если поручить генералу конкретный участок работы, то он займется реальными проблемами и, может быть, успокоится. Ну и когда зашла речь о том, чем бы занять энергичного летчика, Бурбулис предложил село: мол, фермерами у нас занимаются мало, движение фермерское продвигается плохо, аграрной реформе нужен какой-то таран, так давайте мы туда Руцкого и направим!

Я уже сейчас не помню, какие были альтернативные предложения. Но многие из нас, и я в том числе, стали возражать, говоря, что никакими фермерами Руцкой заниматься не станет, потому что это дело тяжелое, а займется он самым неприкрытым лоббированием и проталкиванием всяких популистских идей просто в интересах собственной популяризации и приобретения большего политического веса. Однако Геннадий Эдуардович к возражениям не прислушался, не поверив в то, что никакой черновой работой Руцкой не займется, а настоял на своей идее, которая потом была одобрена Ельциным.

К сожалению, получилось так, как некоторые из нас и предвидели. Вице-президентом был создан Центр аграрной реформы, который фактически стал подменять Министерство сельского хозяйства. Вскоре стало непонятно, кто у нас министр сельского хозяйства: то ли Хлыстун, то ли Руцкой. Под руководством генерала были собраны какие-то эксперты, стали плодиться многостраничные аналитические материалы, в которых, по версии Руцкого, были детальнейшим образом расписаны все необходимые шаги для процветания села. К счастью, Чубайсу удалось долго морочить Руцкому голову с выделением помещений под этот центр, поэтому его деятельность так и осталась ограничена приемной вице-президента. Опытного аграрника Хлыстуна Руцкой регулярно вызывал на ковер, всячески воспитывал и поучал.

Руцкой вообще над формой общения и над формулировками своих указаний особо не задумывался. Его резолюции носили исключительно директивный характер: «Прошу выдать!», «Прошу обеспечить!», «Прошу решить в течение одного дня и лично доложить!» Эдакие приказы командира полка командиру взвода.

Самое прискорбное, что за многими начинаниями и лоббистскими усилиями Руцкого часто явно угадывались коммерческие интересы. Не имею оснований упрекать в коррупционных началах самого вице-президента, но в его окружении было немало людей с сомнительной репутацией.

Помню, для меня был очень тяжелый момент, когда Руцкой пробивал строительство Кочубеевского сахарного завода в Ставропольском крае. Ставропольцам очень хотелось иметь свой сахар. Тогда он был для регионов настоящей валютой. Они вышли на Руцкого. Вице-президент сказал: «Надо строить!» И потребовал от меня дать под это строительство квоты на экспорт нефти, чтобы за счет доходов от экспорта построить завод. Но я отказал. Там был целый ворох проблем. Во-первых, в Ставрополье было недостаточно своей сахарной свеклы и ее пришлось бы закупать в Краснодарском крае, где собственные заводы стояли не полностью загруженными. Во-вторых, в Ставропольском крае нефть не добывалась, а по указу президента квоты выдавались только регионам-производителям. Да и фирмочка, которой нужно было дать экспортную квоту, к заводу не имела никакого отношения. Вообще, вся бригада, лоббировавшая проект, производила впечатление явных жуликов.