Как мы хоронили Иосифа Виссарионовича

Терентий. Но не двадцать же процентов текста ставить? Хотя бы половину. Иначе уходит интонация, уходит смысл, и я перестаю понимать, о чем вы сейчас ставите, кто такой ваш... наш Сталин, зачем мы все собрались, не понимаю... Подрожать от страха и по­казать всем, как мы испугались? Давно умершего правителя? Сталин. Ты все-таки ребёнок. Это плохо. Потому что ты не ребё­нок.

Терентий. Вольдемар...

Сталин. Ты знаешь, как страдает наш Никита? Он только что бился головой о доску распределения ролей. Не увидел там своей фамилии и начал биться. Пробил доску. Голову пробил. (Достаёт бумагу и протягивает Терентию.) Распределение ролей. В крови Никиты. Возьми. Терентий. Зачем?

Сталин. Чтобы ты драму ощутил. Настоящую, а не умозритель­ную. Приступ у Никиты был, скорую вызывали. Подозрение на инсульт у него. А он все равно в театре остался. Голову платком обвязал и остался. Надеюсь, говорит, исполнить долг актёра и гражданина. Вот так, Терентий. Ты слышал, как он поёт? Напиши ему крохотную рольку, чтобы попел со сцены наш больной чело­век.

Терентий. Какую роль, чтобы попел... Сталин. Где-то на внезапной лужайке неожиданный певец услаждает слух будущего диктатора... Ты лучше меня придума­ешь, где можно петь, тут я тебе не советчик, тут полная твоя власть. Только спаси Никиту.

Терентий (пожимает плечами). Тогда и Берию спасать. Сталин. О, нет! Берия предатель. Он в карцере сейчас. Терентий. Что-что?

Сталин. Никита предложил! В шутку поначалу, а потом все увлеклись... Никита больше всех: обязательно, кричал, закуйте его в кандалы. (Смеётся.) У нас комнатка такая есть, гримёрка давно умершего актёра, не отапливаемая. Сейчас Лаврентий там прохлаждается. Вопит. А что делать? Иначе разнесёт по городу до премьеры бог весть что. А Никиту наградить надо. Пусть поёт. Он заслужил.

Терентий. Про карцер — шутка?

Сталин. Тебе на пятом этаже ничего не нужно?

Терентий. Что мне там делать?

Сталин. Тогда шутка. (Терентий поднимается, чтобы уйти). Думай о Никите, думай о нашем певце. Об актёре и гражданине думай! (Терентий уходит, Вольдемар Аркадьевич поёт на грузин­ском.) Где же ты, моя Сулико... (Надевает на себя белый пиджак генералиссимуса, закуривает трубку.) Кругом ослы, козлы и зем­леройки. И не с кем говорить. (Входит в роль, говорит с акцен­том.) Кругом ослы, козлы и землеройки. И не с кем говорить. Я одинок, как сам Господь. Кругом предатели. Нож за спиной у каждого. Знают ли они, как тяжело быть императором? И как пе­чально видеть вокруг себя лишь рыла. Ни одного лица. (Появля­ется Ленин.) Да, тяжела ты, кепка Ильича... (Смеётся.)

Ленин. Иосиф, я не могу поверить.

Сталин. Что я тебя когда-то отравил? Ты верь. Не сомневайся. Ленин. Ты и меня снял? Ты роль! Ты роль мою... Сталин. Историческую? Ленин. Я ухожу.

Сталин. К сожалению, до премьеры выход из театра невозможен. На ближайшие три недели мы все — одна большая, жуткая семья. Ленин. Если не будет роли, зачем я здесь? Сталин. Цементировать. Укреплять. Молчать. Ленин. Уйду!

Сталин. Сомнения мои в твоём уходе равны моей печали. Ленин. Какой печали? Да что с тобой?

Сталин. Сними ты лысину уже. Какой ты Ленин. Ты так, Захарка,

и не надо притворяться...

Ленин. Какой я Ленин? Да никакой.

Сталин. Вот именно. Вот именно. Тут ни один не дотянул до сво­его героя. Я пока ещё решаю насчёт спектакля. Быть может, и тебе найдётся место. А пока ступай. Все ночуют в главном ресто­ране.

Ленин. Что? Ты что, серьёзно? В ресторане на пятом этаже? Сталин. Нет. На пятый не ходи, там вопли неприятные. А ты у нас эстет. На шестом у нас главный ресторан. (Крестится, повер­нувшись к иконе.) Господи! Эти люди работают в театре десятиле­тиями, но так и не удосужились запомнить, что на каком находит­ся этаже. И с такими людьми, Господи, ты предлагаешь мне со­здавать великий спектакль? С такими людьми ты предлагаешь мне строить лучший театр в мире? Да не вернее ли их всех рас­стрелять в столовой? И набрать новых людей? Чистых людей? (Поворачивается к Ленину.) Пшёл в ресторан. Я приказал бес­платный ужин разогреть всем вашим.

Сцена десятая. «Не верьте, Вольдемар! Это монтаж!»

Ресторан. Накрыт стол. Актёры и Терентий едят в молчании.

Иногда раздаются крики Берии.

Терентий. Я пробовал его вызволить.

Ленин. Зачем?

Терентий. То есть как?

Хрущёв. Да он в восторге, что его прикрыли. А то бы натворил

делов, потом бы плакал, извинялся.