Как мы не стали бандой

Маяков никогда не был франтом, но, приходя в «Рэдиссон Славянскую», он стеснялся и самого себя, и своих тертых джинсов, и кожаной жилетки, которая при покупке казалась крайне уместной. Ему все время казалось, что сейчас его выведут из здания. Или отправят в людскую.

Да и в журналистском мире все получалось непросто. Популярная молодежная газета переживала нелегкие времена. Тираж не спасал от инфляции, а самые знаменитые авторы, в том числе и Кирилл с Мишей, ушли в новый проект. Массовый исход помог подрасти по служебной лестнице, но денег особых не принес. К тому же все больше подметки на ходу резали появившиеся пару-тройку лет назад «Независимая газета», «Коммерсантъ», «Сегодня». Там и платили лучше, и статус у тех, кто там работал, был как-то повыше. В один из таких проектов Антон сунулся, но выяснилось, что маститым журналистом его вовсе там не считают и его бэкграунд, скорее, в минус. Да и нагрузка была какая-то нечеловеческая — по статье в день. Маяков решил не дергаться и поискать дорогу в пиар.

Дорога казалась известной, но тернистой.

Настоящие деньги крутились около заказчиков, но, как туда пробиться, было неясно.

В самом начале 1994 года Антон попробовал в ходе интервью договориться с хозяином финансовой компании об оказании ему пиар-услуг. Бизнесмен по имени Виталий Иванович посмотрел на него глубоко непонимающим взглядом, а пресс-секретарь, наоборот, — понимающим и нескрываемо злобным. Интервью согласовывалось четыре месяца, пресс-секретарь вынул из журналиста все жилы. К моменту публикации выяснилось, что это не добросовестный бизнес, а пирамида, Виталий Иванович бежал за границу, пресс-секретарь отвалил в неизвестном направлении, а интервью стало основой для злобного комментария о паршивых козлищах, портящих агнецоподобные ряды российских бизнесменов.

…В редакции с утра было пустовато. Толя, которого Антон давно перетащил в газету, еще не вернулся из командировки. В отсутствие новостей Маяков решил поиграть на компьютере. Как утверждал он сам, «стрелялки» помогали ему сосредоточиться.

Отец позвонил, когда Ант-коршуна — так звали компьютерного героя Антона, — прижали к стене и жгли огнем.

— Антоша, как дела, как редакционный процесс, что нового, хорошего?

— Все нормально, папа, если можно быстро, тут дел полно, — Антон, зажимая трубку щекой, лупил по клавишам, отстреливаясь от злобных компьютерных монстров.

— У меня тоже дело, — ответил Сергей Владиленович. — Я тут встретил своего старого знакомого, он теперь в больших чинах, надо бы посидеть поговорить.

Антон, чертыхаясь про себя на то, что не успел сохраниться, назначил обед на три часа в «Испанском дворике» — ресторане, открывшемся на углу Столешникова и Дмитровки, на месте бывшей «Ямы». В пивной в студенческие и раннежурналистские времена он бывал много раз, а в «Испанском дворике» один раз — повел Наташу обмывать премию. Там деньги и закончились.

— Отлично, сын, вижу, ты ходишь в приличные места для приличных людей, ну давай там в три.

Было слышно, как отец с кем-то переговаривается.

Антон опоздал всего ничего, но когда он пришел, отец уже сидел за столиком в компании худощавого человека с неприятным лицом.

Тот как раз заканчивал рассказ:

— И тут я вдобавок получаю счет от телефонной станции, на четыре тысячи долларов, если по курсу, — чего там только не было: от секса по телефону до разговора с Америкой. И концов не найти. Эх, если бы сыскать тех ублюдков.

Мужчина злобно махнул рукой.

Антон представился. Получил богато украшенную вензелями визитную карточку. Заказали бутылку вина и, увы, легкую, к сожалению вечно голодного молодого журналиста, закуску.

Друга Маякова-старшего звали Константин Косиевский, и он уже две недели как сменил кабинетик на Старой площади на должность вице-губернатора в области, отстоявшей от Москвы на два часа лёта. Задача-минимум — помочь провести губернатору думские, а потом и президентские выборы. Задача-максимум, о которой нынешнему начальнику господина Косиевского знать не надо, — сделать заместителя губернатором, поскольку «в этом заинтересованы очень серьезные люди». Бюджет неограничен, но в пределах разумного. За неудачу строго спросят «очень серьезные люди».

За полчаса человек с неприятным лицом до колик осточертел Антону. Но встать и уйти было нельзя: не стоило расстраивать папу, да и деньги тут явно имелись. Поэтому со всей изворотливостью, присущей опытному и битому жизнью 24-летнему журналисту, Маяков-младший принялся раскручивать, как ему самому казалось, собеседника на бабки.

Через час и еще одну бутылку вина дело сладилось. В карман Антона ушел аванс за статью о губернаторе в центральной газете и два упоминания о нем в его собственной молодежной.

Через три дня надо было лететь в область.

— Большие перспективы развиваются, большие, — Маяков-старший широко улыбался.

Когда Косиевский отлучился, отец пояснил свой интерес.