Как мы не стали бандой

Судья попросил у адвокатов доверенности, потом паспорта. Документы адвоката, представлявшего интересы нанимателя Линьковича и Костяна, он изучал особенно долго, потом что-то шепнул секретарю суда.

— В чем дело? — нервно спросил адвокат.

В зал вбегали люди в камуфляже. Судья прокашлялся:

— Этот человек похож на серийного маньяка, его ищут уже три года.

— Вот ты сучара, — не выдержал Костя.

Адвокат, наверное, хотел сказать что-то более относящееся к юриспруденции, но уже лежал носом в плохо вымытый линолеум.

Жалобно запищал упавший на пол ноутбук Костяна.

— Не дергаться, работает ОМОН, — заорал кто-то над головой Линьковича.

— А мы ждали балетную труппу, — зачем-то отреагировал Стас и тут же мысленно извинился перед боком, ответившим за его неуместное остроумие.

Жесткость ОМОНа стихала по мере удаления от зала заседаний.

Из него их вытаскивали, в автобус подсаживали, полтора часа дороги прошли сравнительно мирно (Стас спросил, сколько кругов они должны сделать по городу, в ответ получил предложение завалить хлебало, если хочет и дальше своими зубами хавать), в отделении только что не предложили чаю.

Позволили умыться и разрешили курить. Камера была сравнительно чистой.

— Амба деньгам, — грустно сказал Костян.

— Почему? — спросил адвокат.

Костя со Стасом переглянулись, адвокат явно не врубался.

— Из зала нас вывели, а заседание продолжается, и вопрос решен будет, но, увы, не в нашу пользу, — пояснил Стас, потирая ребро (кажется, все-таки ушиб, а не перелом). — Думаешь, судья правда принял нас за банду серийных маньяков? Все он прекрасно понимал, сейчас проверят документы и отпустят.

— А процесс? — адвокат явно привык к каким-то другим реалиям.

— А процессы разворачиваются, — сказал Костян с горбачевской интонацией.

Стас засмеялся и тут же охнул, держась за бок.

К решетке подошел молодой и несколько выпивший милиционер.

— Ну что, москвичье, служил кто в армии?

Адвокат потупил глаза, Стас качнул головой, и тут вдруг отозвался Костян:

— Ну служил, и чего?

— Когда, где, — продолжил милиционер чуть более уважительно.

— В Одессе в 1989-м в войсках связи, потом по горбачевской студенческой амнистии домой ушел, а ты что…

Милиционер хмыкнул и стал задавать вопросы. Стас следил за происходящим с замиранием сердца. Костя совершенно точно не служил в армии, и если сейчас обман выяснится, то сидеть им в наручниках до прихода помощи. И это еще в лучшем случае.

— Эй, Белов, — завопил милиционер, — ты выиграл спор, с меня пузырь.

Появился сержант, чуть постарше Костиного собеседника.

— Я ж тебе говорил, что москвичи служат в армии, у меня «замок» москвич был, такой парень. Вы, там в клетке, не знали такого Пет…

— Да ты что, Белов, — засмеялся первый, — их там девять миллионов рыл, откуда они знают-то друг друга, я лучше по-быстрому до футбола за проспоренным сбегаю.

Стас решил рискнуть вслед за Костей.

— Товарищ милиционер, может быть, вы нам тоже поесть купите? — В руках у него была штука, фактически последняя.

Молодой мент посмотрел на Белова. Белов — на молодого:

— Ну давай, не голодать же, люди все ж.

Через двадцать минут у них было вдоволь хлеба, колбасы, сигарет и три большие бутылки какого-то причудливого лимонада местного разлива. Сдачу спрашивать было бессмысленно. Адвокат поел, забился в угол и задремал. Стас и Костя курили.

— Знаешь, Стас, я, наверное, завязываю с этим, и с бизнесом, и со страной. Надоели мне эти приключушечки, ОМОН слева, вспышка справа, сегодня деньги есть, завтра — нет, послезавтра, может, будут, — Костян говорил чуть с вызовом, как человек, который только-только принял решение и готов защищать его перед миром.

Как раз потому, что никакой уверенности нет.

— И куда, и что — пойдешь на фондовый рынок места искать? Вот ведь здорово, четыре акции выставлено на торги, три куплено, брокер на прибыль попил пива у метро. — Стас чувствовал: Костян и правда решил соскочить.

— В Израиль поеду, там знакомые фирму основали, электронные торги, бизнес по сети, зовут, заодно и гражданство сделаю, буду с дарконом по всему миру кататься.

— А ты что, еврей? — пораженный этим открытием Стас как-то неловко повернулся и снова извинился перед ребрами.

— По бабушке, с правильной стороны, так что все дороги открыты, а ты разве нет? Я по фамилии думал так, — удивился Костян.

— Прадеда мальчишкой подобрали около деревни Линьки, даже не знаю, где такая, отсюда и фамилия. Он военный был, — ответил Стас.

— Генерал?

— Генерал-полковник, — уточнил Стас, — и дед был военный, в капитанах погиб на войне, отец его совсем не помнит и мать свою не помнит, она на войне сгинула, прадед его в Суворовское училище отдал, отец долго служил, даже на войне был.

— В Афгане, — понимающе кивнул Костян.

— Да нет, во Вьетнаме кажется, он немного про это рассказывал, а потом в майорах на дембель пошел, со здоровьем что-то, ну и МАИ окончил, а потом…

— Погоди, — поднял руку Костян, — хозяева отеля идут.

К клетке подошли сержант Белов и первый мент.

— Мужики, — обратился он к Косте, Стасу и проснувшемуся адвокату, — вы же за Россию, вы же русские люди.