Как мы не стали бандой

Анатолий Федорович звал к себе смотреть футбол. Хозяин автосервиса всячески привечал Диму — мастер на все руки, практически не пьет и, главное, спокойный как удав. Все главные машины городка чинились только у них, потянулись в автосервис и соседние города. Димины таланты отмечались и деньгами, и уважением, но вот Лизу там не ждали. Жене Анатолия Федоровича надо было кровь из носу выдавать замуж младшую сестру. Дима подходил, но «мокрощелка» все портила.

Был еще пивной бар «Василек». Ходить туда с девушкой не рисковал даже начальник УВД. Он посещал ресторан «Крымский», но на него Диме денег было жалко. От «Василька» он отличался тем, что столы застилали скатертями и драться начинали ближе к вечеру.

Оставалась скамейка. Хулиганов бояться не стоило, самые резкие болтались в «Васильке», все остальные — по домам. Футбольные трансляции оставались излюбленным, в силу доступности, развлечением местных жителей. Собственно, ничего другого в городке и не было.

Дима понимал, почему Лиза хочет свалить отсюда сразу после школы. Но надеялся все-таки уговорить потерпеть пару лет.

Влюбился он, наверное, первый раз в жизни, поэтому вел себя как десятиклассник.

Любовь была вполне взаимной — Лизе льстил ухажер в возрасте и, по меркам городка, при деньгах. Поцеловались они в первый раз через месяц после знакомства, но всего остального решили подождать. Девушка, правда, не очень понимала почему. Еще меньше было ясности в том, отчего кавалера так корежит идея переехать в Москву.

Станислав Линькович

(5 ИЮНЯ, ФРАНЦИЯ — РОССИЯ, 2:3)

«Только мертвый негр не может быть отдан под суд», — напевал Стас, чинно ожидая во втором ряду начала судебного заседания. Сидевший рядом Костян копался в ноутбуке.

Дело казалось сделанным. Пятнадцать процентов акций, принадлежавших их клиенту, уже благополучно превратились в сорок пять, а по итогам заседания, когда будет наложен арест на двадцать три процента акций их противников, завод и вовсе окажется в шляпе.

Не в шляпе Стаса и Костяна, увы. Их дело простое, скупить акции у работяг, желательно не переплатив, но при этом опередив конкурентов. Вроде как все получилось. Оставалось только получить деньги и ехать в аэропорт.

Задерживаться в сибирском городе не имело никакого смысла. На самолет, в Москву — и авось успеть к началу трансляции Франция — Россия к знакомым ребятам в недавно открывшуюся неплохую пивную с чешским.

Первая работа Линьковича по части биржевой торговли оказалась недолгой. Летом 1994 года работодатель исчез в одночасье, задолжав сотрудникам полторы зарплаты. Кинул он и других, более существенных людей, которые грозно наведались в офис. С сотрудников, по виду, взять было нечего, но это братки тормознули, если не сказать, тупанули. Пока Стас заговаривал зубы уверенным ребятам в кожаных куртках, Костян слил на несколько дискет кое-какую инфу, с которой они и пришли к следующему работодателю. Почти три года они занимались ценными бумагами, и получалось довольно неплохо.

Дефолт 98-го года сожрал, не поперхнувшись, их малый консалтинговый бизнес в тихой комнатке с видом на Яузу и веселыми соседями-айтишниками. Не осталось ни рынка, ни ценных бумаг, ни личных денег.

В августе 1998-го все было по-взрослому. В среду президент банка, в котором держали свои счета компаньоны, давал бодрые интервью телеканалу НТВ и Первому каналу. В четверг в здании не было ни денег, ни руководства, а только охрана, два мусорных контейнера, заваленных пустыми бутылками, и слухи о том, что всю ночь братва вывозила общак. Стас и Костян потолкались около входа вместе с другими обманутыми вкладчиками. Ясно было, что жить теперь предстоит на оставшееся в карманах.

Было в них немного.

Несколько дней Стас не знал, что делать: мать приболела, а цены на лекарства гнались за курсом. Выручил Костян, у которого прибереглось немного наличности. Потом подвернулся удачный проект, который принес немного средств, но они ушли на новые лекарства.

Пришлось браться за новые проекты, состоявшие, как правило, в помощи сильному, который изымал собственность у слабого.

Работа была нервная, но прибыльная.

Месяц шел за год. Впечатлений у Стаса накопилось на хорошую книгу.

Несколько тысяч уральских рабочих, поющих около проходной «Интернационал» и готовых биться насмерть с московскими ворами за таких же воров местного разлива.

Драка двух акционеров прямо на совете директоров из-за назначения главного бухгалтера — битву останавливали выстрелом в воздух.

Некогда процветавший моногород, построенный вокруг военного завода, в котором уже полгода не платили зарплату и люди с удивлением смотрели на деньги. В единственном работающем ресторане этого города женщины кидались на пятерых москвичей так, как будто это были голливудские кинозвезды, — «так у нас все мужики спились».

Визг бывшего вице-губернатора, которого освобождали от теперь ненужной ему собственности…

Нынешний процесс тоже, в общем, был о том, что человек, имевший некоторое влияние, а потом его утративший, должен отдать и завод. Нет власти — нет имущества, все по-честному.