Как нашли убийцу? Каждое тело оставляет след

Это предложение я сочла просто фантастическим, потому что могла получать деньги за оказываемые полиции услуги, при этом мне не пришлось бы изнурять себя работой на раскопках, и я была бы обеспечена всей необходимой помощью и поддержкой. Так-то и появилась эта магистерская программа, и я вспоминаю ее с большим теплом – я могла преподавать близкий моему сердцу предмет и продолжать заниматься расследованиями. Казалось, мне было судьбой уготовано стать учителем.

Я решила сделать свой курс очень разнообразным и подключила специалистов из многих областей, чтобы воплотить задумку в жизнь. Составила расписание, и студенты поочередно сопровождали меня на места преступления и в морг, и это определенно помогло понять, кто из них чего стоит. К моему удивлению, женщины справлялись лучше – мужчины чаще давали слабину, когда дело доходило до практики, обычно подразумевающей чью-то смерть. Я могла бы написать отдельную книгу о том, как заведовала этой учебной программой, обо всех потрясающих молодых людях, что шли по моим стопам, а также всех разочарованиях, связанных со столь интенсивным обучением. Мои студенты ходили на обычные лекции и практические занятия, но еще посещали места преступлений, полицейские участки, морги, присутствовали на вскрытиях и судебных заседаниях. Этот курс определенно получился разнообразным и всесторонним.

11. Пустой сосуд

За каждой сильной и независимой женщиной стоит сломленная маленькая девочка, которой пришлось учиться, как снова встать на ноги и больше никогда ни от кого не зависеть. Не знаю, кто это написал (я просто увидела это в интернете), но это точно про меня.

Жизнь в нашей деревне шла своим ходом, как и многие годы до этого. Бабушка по-прежнему оставалась у нас, когда в ее странствиях наступал черед нашего дома. Мои легкие все так же были слабыми, часто уступая натиску пневмонии, плеврита и бронхита. За последние годы мы с лучшей подругой отдалились, оказавшись в разных гимназиях после распределительных экзаменов. Она теперь училась в Монмутшире, недалеко от нашей деревни, а я – в чужом Гламоргане. Школьный автобус катился по извилистой дороге вниз по долине, объезжая деревни, чтобы забрать нас в долгую поездку на учебу. Выйдя из автобуса, мы в любую погоду пешком спускались по крутой, извилистой дороге, переходили через реку Римни по мосту и долго взбирались по очень крутому холму, ведущему к самому строгому, самому недружелюбному месту, которое только можно себе представить – школе Льюиса для девочек. Мы никогда не жаловались на эту непростую дорогу: просто безропотно ее преодолевали.

Вскоре я обзавелась новыми друзьями, в том числе из Гламоргана. Большинство из них росли в семьях добытчиков угля: у одних отцы трудились в самом угольном забое, у других выполняли на шахте какую-то иную функцию. Единственным проявлением классовой иерархии было разделение по полученным на экзаменах оценкам. Местные жители были помешаны на образовании, и отцы школьников часы напролет проводили в читальных залах клубов досуга горняков. Мой отец был одним из самых начитанных людей, которых я только знала, и всегда мог привести веский аргумент в споре почти на любую тему. Он научил спорить и меня, и мама с трудом выносила, когда мы начинали обсуждать ту или иную газетную новость. Спор – отличный вид спорта, что-то вроде фехтования – так же делаешь рывок и наносишь ответный удар, и прежде всего в нем необходимо сохранять объективность и беспристрастность к обсуждаемой теме. Мне всегда нравилось слушать размеренные, умные споры. Меня завораживали точность и внимание к деталям, и именно поэтому в музыке я предпочитаю барокко, а в живописи – произведения голландских мастеров.