Как нашли убийцу? Каждое тело оставляет след

На сбор образцов из машины у меня ушел весь день. Полицейские ошивались вокруг в клубах сигаретного дыма – им явно надоело меня ждать и не терпелось, чтобы я поскорее закончила и убралась. Когда я объявила, что все сделала и готова ехать, они заулыбались. Следующей серьезной преградой стало сопротивление местной полиции нашей дотошности в выполнении своей работы. Наши полицейские сообщили албанцам, что мне нужно побывать в родном доме главного подозреваемого, чтобы провести четкое различие между этим местом и лесом, где была закопана жертва. В пыльцевых и споровых профилях практически всегда имеются частичные совпадения, и первостепенно важно знать, какие места могли внести вклад в результаты, полученные с различных вещественных доказательств.

Мир криминалистики в Албании сильно отличается от нашего, и, чтобы убедить местную полицию в исключительной важности наших методов, пришлось изрядно потрепать себе нервы. Они попросту отказали в просьбе отвезти меня в отдаленную деревню, где жил подозреваемый. Именно туда он сбежал, когда новость об убийстве попала в британские СМИ. Родные жертвы жили всего в паре сотен метров от семьи подозреваемого, и теперь между ними была непримиримая вражда. В таких удаленных местах все обо всем знают.

Отговорки сыпались на нас градом.

«Это очень далеко; дороги плохие; в этом нет никакой необходимости; мы не думаем, что вы сможете установить связь с местом захоронения; это невозможно – вы занимаетесь глупостями; это займет весь день». «Давайте просто несколько раз провезем ее вокруг города, чтобы запутать – она и не поймет».

Дуги лишь ухмыльнулся: «Еще как поймет».

Итак, на следующее утро колонна из обшарпанных машин отправилась в эту раздираемую враждой деревушку в глубине страны.

Я до сих пор не знаю, куда меня повезли, однако впечатления от поездки остались самые неприятные. Мы тряслись по ухабистой грунтовой дороге и, проезжая через деревню, оставляли за собой клубы желто-коричневой пыли. Работники в полях поворачивали головы в нашу сторону, жители выглядывали из окон, и на нас пристально смотрели из дверных проемов. Наконец мы добрались до родного дома главного подозреваемого. К этому времени его уже арестовали и посадили в тюрьму на территории участка, который мы покинули. Я думала о том, как он питается: эта деревня находилась очень далеко от Тираны, и я сомневалась, что у него часто бывали посетители. Кто же его кормил? Но вскоре мне пришлось прервать свои размышления, потому что мы прибыли на место. Я приятно удивилась, увидев маленький аккуратный красивый домик, двор с растущим по периметру виноградом и огород со множеством овощей. Люди появились словно из ниоткуда.

Женщины разных возрастов, выглядевшие потрепанными и измученными, молча двигались в нашу сторону в сопровождении ватаги детей с оливковой кожей. Перед ними шел мужчина постарше – возможно, лет под шестьдесят. Все были одеты в повседневную рабочую одежду: на мужчине выцветшие хлопковые штаны, старая рубашка поло и расстегнутая кожаная жилетка, на женщинах – тусклые хлопковые юбки и свободные выгоревшие блузки, платки на голове прикрывали лишь макушку и длинные волосы. Албания – мусульманская страна, где женщины обычно прячут лицо, однако в поле, видимо, было попросту неудобно работать с полностью покрытой головой. Дети были беспорядочно одеты во всякое поношенное старье. Я мысленно сравнила этих тихих маленьких мальчиков со следящими за модой требовательными детьми, которых знала у себя дома. Разница была поразительной. Эта семья жила натуральным хозяйством, и грязные ногти свидетельствовали о том, что люди много работали. Тогда мне стало понятно безрассудное отчаяние нелегальных иммигрантов, когда они узнали, что деньги, в которых так нуждались их семьи на родине, были растрачены соотечественником.

Семья сильно переживала за старшего брата, которого посадили в тюрьму за убийство соседского сына. Эти люди окружили нас, и отец предложил пройти в главную комнату, чтобы все обсудить. Зачем мы приехали? Какое это имело к ним отношение? Их родственник был в тюрьме, однако «он не сделал ничего плохого». Когда главе семейства сообщили, что я хочу задать некоторые вопросы, возникла неловкая заминка. По мимике и жестам, направленным в мою сторону, я поняла, что проблема была во мне. Женщинам не позволялось садиться для разговора за один стол с мужчинами в главной комнате. Кроме меня, однако, никто не знал, что спрашивать: вопросы, на которые нужно получить ответы, были лишь у меня в голове. Семье объяснили ситуацию, и все пришли к соглашению, что пока я гость, мне можно присвоить почетную мужскую роль. Почетная мужская роль… Вздохнув, я зашла в дом.