Как настоящий мужчина

Когда мы добрались до отеля, родители Эстреллиты все еще не возвращались, и из ее груди вырвался вздох облегчения. Я распростился у дверей их номера и помчался вниз, минуя лифт. Я чувствовал, будто лечу по воздуху, даже в вагоне подземки меня не покидало это чувство, и я проехал свою станцию. Пришлось шагать пешком назад несколько кварталов. Дома я появился, когда совсем стемнело, дядя с тетей уже вернулись из панситерия.

Я намеревался купить ботинки для дяди Сиано в субботу, но, поскольку уже истратил его два доллара, пришлось отложить покупку до понедельника. Я решил выклянчить деньги у дяди Пита по случаю воскресенья.

В субботу неожиданно позвонил Эдди и поинтересовался, не хотел бы я прогуляться на Кони-Айленд в воскресенье. Словом, получив два доллара от дяди на воскресный день, я попросил разрешения сходить с друзьями на Кони-Айленд. Разрешение было дано.

На всякий случай я прихватил дядюшкины деньги. Эдди пришел с Энни, я — с Эстреллитой. Мать Эстреллиты не очень возражала против того, чтобы Эстреллита пошла с нами, — конечно, мы пригласили ее тоже, и миссис Лопес пошла, так как никогда не бывала на этом острове развлечений. Мы летали на качелях, а она наблюдала за нами снизу. Правда, когда мы направились к «чертову колесу», она полезла с нами. Мы не переставали жевать сладкие кукурузные хлопья, кукурузу в початках, разные сласти. Миссис Лопес все время беспокоилась, как бы мы не набрали лишних калорий, но в конце концов не удержалась сама и начала жевать все подряд. Так было покончено с дядюшкиными деньгами, но я не жалел, я был уверен, что дядя Сиано поймет меня, а рабочие ботинки я ему все равно куплю.

Лето для меня было золотым времечком. Солнце появлялось каждый день, а ночное небо светилось мириадами ярких звезд… Мы с Эстреллитой встречались чуть ли не каждый день, где только можно, даже в пяти- и десятицентовом магазине^[51] за углом гостиницы на Бродвее. Нам нравилось рассматривать разные товары, особо нас прельщало, что в магазине по дешевке продавалась содовая вода.

Я перестал волноваться о деньгах дяди Сиано, решив, что куплю ему ботинки к рождеству, а сейчас был только июнь. К тому времени мне удастся скопить денег: были каникулы, и я каждый день работал в панситерии. По временам дядя Пит давал мне кое-какую мелочь, но ее, конечно, не хватало. Эстреллита была особенной девушкой, не мог же я водить ее куда попало, да и родители ее были не простые люди: в Маниле они принадлежали к высшему обществу.

Как-то раз, уже на исходе лета, позвонил Эдди и сказал, что отец хотел бы поговорить со мной.

— О чем?

— Не знаю. Хочет, чтобы ты зашел к нам вечером.

Я сказал тете, что со мной хочет повидаться мистер Рубио. Она, конечно, не поверила, решив, что я собираюсь улизнуть к Эстреллите. Вообще тетя уже несколько раз ловила меня на вранье. Она не хотела, чтобы я часто встречался с Эстреллитой. Во-первых, это было накладно, а во-вторых… самолюбие было уязвлено обращением Лопесов, когда те заходили в панситерий пообедать.

— Они люди не нашего круга, — говорила тетушка.

— Этого не может быть, — возражал я, — мы все филиппинцы.

— Они совершенно другие.

— Здесь Америка, — упорствовал я, — а не Филиппины.

Тетя Салли качала головой, но прекращала спор. Все же, когда я стал ходить к Эстреллите, я начал врать тетушке. Иногда говорил, что иду к Эдди. Она звонила туда и, конечно, узнавала от матери Эдди, что я вообще к ним не заходил.

На сей раз я сказал, что она может позвонить и убедиться, говорю я правду или нет. Тетя улыбнулась и дала доллар на дорогу. Я помог ей дотащить сумку до дому и помчался к Эдди. Я весь сгорал от нетерпения. Отец Эдди впервые захотел встретиться со мной. Я уже начал подумывать, не вызывает ли он меня, потому что я часто приглашаю к себе Эдди, а может, опять что-нибудь с Эдди и его мамой?

Когда мистер Рубио отослал Эдди в его комнату, меня прошиб холодный пот.

— Успокойся, малыш, — начал мистер Рубио, — речь пойдет отнюдь не о жизни и смерти, всего лишь об Эстреллите!

Если бы он только знал: ведь все, что касается Эстреллиты, и есть вопрос моей жизни и смерти! Но мистер Рубио начал без долгих вступлений:

— Меня просил поговорить с тобой мистер Лопес. Кажется, вы частенько исчезаете вместе с Эстреллитой; Ты любишь ее, она — тебя. Родители узнали об этом, она сама им в этом призналась.

— Неужели? — обрадовался я. Эстреллита никогда не говорила, что любит меня. Я не мог спокойно сидеть и начал вертеться, будто подо мной был улей с пчелами.

— Да, малыш.

Мне не нравилось, что мистер Рубио называет меня малышом, но я держал язык за зубами: может, он так привык называть Эдди.

— Мистер Лопес считает, что Эстреллита слишком мала для таких дел. Ты, кажется, тоже невелик.

Тут я не усидел на месте и поднялся с софы.

— Успокойся, малыш!

Я вновь сел. Сердце закипало от злости, я ждал самого худшего.

— Они не хотят, чтобы ты с ней больше встречался, — продолжал мистер Рубио. — Она должна прилежно заниматься и успешно кончить школу. Они хотят, чтобы Эстреллита вернулась в Манилу… как у вас говорят учителя, «с отличием».