Как натаскать вашу собаку по античности и разложить по полочкам основы греко-римской культуры

– А она правда была?

– Мы не знаем, хотя есть убедительные археологические свидетельства. Предпринимателю и археологу-любителю Генриху Шлиману принадлежит заслуга раскопок в холмах Гиссарлык в современной Турции, где обнаружилось много слоев развалин.

Чем глубже копал Шлиман, тем больше отодвигался назад во времени, пока не докопался до древнего поселения, существовавшего около 3000 года до н. э., называемого Троя I. Каждый слой представляет собой поселение, которое было разрушено и поверх которого было построено новое. Самое позднее – Троя X, византийское поселение XII–XIII вв. Этот троянский слоеный пирог может стать отличной темой для кондитерского творчества.

Если и была Троянская война, она произошла около 1200 года до н. э. Находки этой эпохи вряд ли могут рассказать нам о крупном славном городе, описанном в поэме, тем более с такой военной мощью. Война тогда подразумевала, скажем, увести стадо скота у соседа. Вероятно, в Илиаде в героических тонах описано совершенно обычное событие, если оно вообще произошло.

– А какой из слоев относится к Гомеровой Трое?

– Самый вероятный кандидат – Троя VIIa, но, как говорит М. И. Финли в своей книге «Мир Одиссея» (The World of Odysseus), это «жалкое нищее местечко, где нет ни сокровищ, ни даже крупных или выдающихся строений, ничего даже отдаленно похожего на дворец».

Шлиман был уверен, что нашел именно легендарную Трою, поэтому когда он выкопал множество изысканных предметов, то восторженно назвал их «сокровищами Приама». К сожалению, они относились к гораздо более древнему слою. Также его обвиняют в том, что он «подсыпал» в землю находки из других мест. Короче говоря, было в нем что-то от шарлатана, но все же Шлиман был первопроходцем-археологом.

– Если уж кто умеет докапываться до сути, так это археологи!

– И еще одно. Оставив в стороне историческую правдивость Илиады, нужно понимать, что никто точно не знает, кто ее автор.

– У меня такое чувство, – заметила Уна, – что в классике очень много непонятного.

– Мы имеем дело с произведениями, записанными или созданными так давно, что они оказываются практически лишенными контекста. Для греков Гомер был Поэтом с большой буквы. По словам Феокрита: «Стоит ли слушать других? Право, хватит для нас и Гомера»[44].

О Гомере мы совершенно ничего не знаем. Не существует ни биографии, на которую можно опереться, ни писем, ни воспоминаний друзей и родственников. Никакой его племянник не оставил нам книжки «Гомер, каким я его знал», никакие потомки не создавали ревностно его образ. Вполне вероятно, что явление, которое мы называем Гомером, – это концепция, идеализированная версия бродячего поэта, который в пиршественных залах знатных людей поет по памяти свою песнь за кусок говядины и мех вина.

Гомер традиционно считается слепым, а его способность сочинять песни – компенсация за потерю зрения, которая позволяет ему обладать истинным зрением богов. Древние обожали сочинять про него истории, придумывали, откуда он брал сюжеты для своих сказаний, и даже предполагали, что он в стихах излагал оракулы, данные ему дочерью прорицателя Тиресия. Его поэмы написаны даже не на классическом греческом, с которого начинается курс языка, а на смеси разных диалектов.

Ученых долго волновало, как именно создавались его произведения. По мнению американского ученого Милмэна Пэрри[45], поэма была сочинена устно, примерно в 800 году до н. э., а записана позднее. Пэрри посетил горные районы Сербии и обнаружил там бардов, способных сочинять и запоминать – очевидно, с ходу – очень длинные поэмы[46].

Пэрри сделал вывод о том, что основными элементами построения поэмы были формулы: эпитеты и повторяющиеся сцены. Его теория оказалась настолько важной для классических исследований, что его назвали «Дарвином гомеровских исследований». Он предположил, что сказитель мог заучивать произведение по частям, а формульные элементы использовать как опорные пункты, отталкиваясь от которых он мог воспроизвести конкретную сцену. Когда подвыпившие слушатели требовали «смерть Патрокла давай!», можно было точно понять, где начинать. В результате вас, возможно, накормят ужином и не станут забрасывать луковицами.

Илиада очень длинная, за один раз ее не продекламируешь, и мы не знаем, хотелось ли когда-то древним грекам целиком, как сериал, прослушать все двадцать четыре песни, хотя есть упоминания о сказителях, которые прочитывали ее целиком по очереди на празднике Великих Панафиней в Афинах. Это эпическая поэма в разных смыслах.

– Ты хочешь сказать «эпичная»? Как «эпичная погоня за белкой»?