Как переехать в Америку, или Путешествие из Петербурга во Флориду

– Я хочу, чтобы мы хотя бы попробовали, хотя бы дали судьбе шанс. Я чувствую, что мы не просто так встретились. Оксана, я тебя прошу…

Он тормозит, и мы целуемся на обочине дороги, не замечая проезжающих машин. Я смеюсь, потому что мой первый поцелуй совсем не как в кино. Он робок и не уверен, а я хохочу от смущения и необычности ощущений. Он тоже смеется.

– Это здорово, что наш первый поцелуй получился именно таким. Уж точно незабываемым. Давай будем дальше практиковаться и совершенствовать процесс…

Второй поцелуй получился гораздо более убедительный.

– Так что – мы пара?

– Да.

Я отвечаю наперекор всем своим сомнениям. Двадцать восемь лет сомнений. Думаю, можно, наконец, и попробовать. Он провожает меня до двери и уже целует смело, обняв за талию, и запрокинув голову.

– Спокойной ночи, girlfriend.

– Спокойной ночи, boyfriend.

***

– Что ты думаешь об этой картине?

Мы идём по местному художественному музею, и я полушутя-полувсерьёз веду экскурсию по моим любимым экспонатам. Сказать по правде, мне совершенно не хочется их так называть. Картины для меня – это не какие-то устаревшие, покрытые пылью времён реликвии, а дорогие друзья, общества которых я ищу и в ком нахожу утешение. Язык красок – это особый язык, на котором можно научиться говорить, стоит лишь потратить немного усилий и проявить прилежание. В музей я иду как на свидание. Помимо того, что у нас действительно свидание в музее, я с нетерпением жду встречи с моими другими «любовями» – портретом двух невинных сестер итальянца Massimo Campigli и абстрактным пейзажем с красной, будто окровавленной, луной современного художника Adolph Gottlieb. Мне очень важно, чтобы и Дэйв ощутил всю значимость этой встречи. Я хочу, чтобы он одобрил моих «друзей».

– Ты знаешь, я не большой знаток искусства.

– Я тоже! Наверно, я пытаюсь спросить, что эта картина заставляет тебя чувствовать? Нежность? Теплоту?

– Удивление?

– Удивление – это здорово! Ты удивлен миру, который тебе открывается, когда ты смотришь на него глазами девочек с портрета?

– Я удивлён твоей страстью к живописи! – смеётся он.

Я вижу, что мои расспросы ставят его в тупик. Кажется, он ещё не готов делиться полутонами чувств, сформировавшихся от созерцания моих любимых полотен. Но я знаю, что он не безразличен – мое дело сделано!

– Дай мне прийти в себя! Я хочу понять свои чувства, я не такой знаток живописи, как ты…

– В том-то и дело, что я совсем не знаток! Ни капельки! Я просто люблю говорить с моими любимыми картинами, вот и все…

– Факт того, что у тебя есть любимые картины уже делает тебя… знатоком! Ты знаток этих картин!

Я смеюсь. Я вижу, что мои «друзья» все же произвели на него благоприятное впечатление. Он растерян и смущен, но явно впечатлен встречей.

Мы долго гуляем по парку, говорим о моей семье. Отец только что прислал мне письмо, где говорил о самой большой ошибке своей жизни – о дне, когда он оставил нашу семью.

– И ещё представляешь, он написал, что не мог мириться с непониманием в семье и тем, что мамин племянник жил с нами. Знаешь, он был очень непростым ребенком. А еще представляешь, он признался, что ушёл от нас, зная, что мы остаёмся наедине с сильным и неспокойным парнем. Каково мне было расти в доме, где приходилось все время ходить на цыпочках? Знаешь, мама не могла по-настоящему с ним справиться… Как папа мог так спокойно в этом признаться? Должно быть, это мучило его на протяжении последних пятнадцати лет. Он не мог не понимать, что оставляет нас наедине с трудностями, с которыми он сам не хотел иметь дело. И в то же время, в глубине души, мне было все же приятно слышать, что он, по прошествии времени, считал это ошибкой… Жизнь непроста – в какой бы стране ты не жил, в какое бы время, и сколько раз не менял свою семью.

– Он хотел этим с тобой поделиться, Оксана. Это мучило его всю жизнь. Я знаю, это не оправдание, но готовность признать свои ошибки говорит о его мужестве…

– Они с моим двоюродным братом так и не нашли общий язык. Папа всегда ставил ему в вину вредные привычки. Ну почему он никак не мог простить его курение? Казалось бы, такая малость… А позже Даниил стал пить. Понимаешь, он необычайно талантливый человек, его будущее было отмечено ожиданием великих свершений. Даниил должен был стать никак не меньше, чем нобелевским лауреатом. Представляешь, жить с грузом такой ответственности. Особенно, когда отношения с его профессорами не складывались, а налаживать контакт с людьми было не просто. Будучи необычайно одарённым в научных областях, он все же бросил институт. А потом стал чемпионом республики по каратэ. Он достигал успеха в любой деятельности, но потом терял интерес и все бросал. Я чувствую, что папины стремления не было ему близки. Отец не мог скрыть своего разочарования. Даниил всю жизнь боролся со своим вымышленным двойником, и несоответствие реальности с вымыслом все больше и больше приводило его к мысли о бессмысленности борьбы и существования в целом.