Как переехать в Америку, или Путешествие из Петербурга во Флориду

В мой день рождения, Дэйв на русском (и даже прописью!) написал мне целую поэму.

«Спасибо тебе за самые счастливые месяцы в моей жизни – ты раскрасила мою сиреневую вселенную всеми цветами радуги!» Я чувствую, что это правда. Я знаю, что бы ни было в будущем, у меня есть и будет это сегодня, эти счастливые месяцы. Жизнь невозможно представить во всей её многогранности и многомерности. Только в последний миг мы видим всю картину: во всей её масштабности и со всеми деталями, чувствами и свершениями. А ото дня в день, все что мы можем сделать – это прочувствовать вот эту сегодняшнюю черточку на холсте, или прожить вот тот яркий мазок в правом углу мольберта.

И это правильно. Жизнь – не законченное произведение искусства, а процесс его создания. Все преходяще. А потому не стоит цепляться за такие понятия, как навсегда и навеки. Эти понятия мимолётны, как взмах ресниц красавицы-вселенной.

Зная мою любовь к живописи, Дэйв рисует мне картину. Потрясающе красивое море и я, стоящая спиной к художнику. Конечно, скрипка на первом плане. Она, как символ всех моих страстей, всех моих стремлений. В какой-то мере реализовавшихся, но в большей степени оставшихся красивой мечтой, рисунком на стене.

Ещё он дарит мне билеты в Калифорнию, где прошло его детство.

– Не могу поверить, что ты встретишь мою маму. Она уже сдалась на мой счёт. Я никогда не знакомил её ни с одной девушкой! Ха-ха, она будет просто счастлива.

– Я жду не дождусь с ней встречи! Ты говоришь, твой отец вернулся в Китай? Они разведены?

– У нас в культуре нет такого понятия. Да, отец работает там, присылает деньги и иногда приезжает. Мы бы не смогли с ним быть более разными, даже если бы захотели.

Мой бойфренд мрачнеет, и я не хочу портить ему настроение своими расспросами. Я чувствую, что в его семье было не меньше горя и испытаний, чем в моей. Может ли это повлиять на наши отношения? Я все ещё думаю про наше будущее, хотя давно пора понять, что в реальности будущее не существует. Существует «сейчас», и я намереваюсь прожить это «сейчас» каждой своей клеточкой.

– Ты знаешь, мое воспитание было очень строгим, суровым даже. Я не стремлюсь общаться с отцом, да и он тоже. Он меня вырастил, но с какого-то момента я начал свою собственную жизнь, без его благословения или проклятия. Мы просто очень разные люди.

Я вижу, как Дэйва что-то глубоко мучает, но я оставляю расспросы для другого раза.

– Не сейчас, – говорит он. – Еще рано… Дай мне возможность насладиться нашим с тобой днем. Скажи, ты меня любишь?

Я молчу, потому что никогда, ни одному мужчине, я не говорила этих слов. Друзья – да. Вообще, я довольно легко говорю слова любви и благодарности, но первый раз в моей жизни что-то очень важное зависит от этих слов. Я отвечу ему завтра, а пока целую его, закрыв глаза и запустив руку в его шоколадные волосы.

***

Я тебя бесконечно люблю.

Если полем пойдешь до зари,

В позаросшем густом хмелю,

Мою душу сачком лови.

Если знаешь, о чем молчу,

Улыбнись мне крапинкой росы.

Я напиться жучком лечу

Сокровенным причастьем лесным.

Если веришь своим мечтам,

Это поле тебе знакомо.

Для кого-то далекий храм,

А кому-то – покровы дома.

Я тебя бесконечно люблю.

С той поры, как родится день

Каждый вздох пополам делю.

На твою помножаю тень.

И когда повернув назад,

Заплутаешь в лесной тиши,

Заходи вглубь брусничных гряд-

Это капли моей души.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В КОТОРОЙ МЕНЯ НИКТО НЕ КОРМИЛ ХЛЕБОМ, А ПОТОМУ ПРИШЛОСЬ ФИЛОСОФСТВОВАТЬ

Живя здесь в одиночестве, я понемногу начала скучать и по русскому языку, и по общению с нашими соплеменниками. Сначала мне было важно влиться в университетскую жизнь, найти друзей, работу, почувствовать себя полноценной частью общества. Но я всегда скучала по культуре образованного Петербурга, по многочисленным театрам и музеям, по культуре ходьбы, и по жизни в окружении архитектурных шедевров. В Америке не просто нет стремления к красоте, а даже какой-то обратный образ мыслей: все обусловлено только комфортом и практичностью. Конечно, большие города выделяются своей архитектурой, но Америка, как и Россия, – страна полей и деревень. Только у нас деревни северные и словно затерявшиеся в безвременье, а здесь – комфортабельные и с бассейном. Хотя деревня есть деревня. А значит только один культурный центр на поселение, да и тот магазин.

Внутри все эти дома – сущие дворцы. Интерьерный дизайн у них в большом спросе. А снаружи все они выглядят одинаково, хоть вешайся.

Так вот, без театров я жить как-то научилась, а вот без родной речи, еды и близкого общения не смогла. И чем дальше, тем сложнее было найти равновесие. Благо русский магазин был буквально под боком.

– Да ты напиши в русскую группу, представься, предложи уроки музыки на русском языке… Я тебя уверяю, у тебя будет море желающих! – сказала мне однажды моя знакомая продавщица, с щедростью наваливая мне развесного творожка.