Как переучредить Россию? Очерки заблудившейся революции

Большевики снесли царскую империю «до основания» только затем, чтобы выстроить на ее месте еще более уродливую и еще более самодержавную советскую империю. Через тридцать лет после крушения советской империи посткоммунистический самодержец по лоскутам собрал ее остатки, чтобы создать постмодернистскую копию СССР.

Когда речь заходит об этих провалах, обычное их объяснение сводится к анекдотической формуле, что, мол, «земля здесь проклятая», и единственный вывод: пытаться пробить эту стенку головой снова и снова, пока рано или поздно она не обрушится. Но, может быть, сам метод был не совсем корректный? Не стоит ли попробовать зайти с другой стороны и попытаться решить проблему как-то иначе, не так, как ее решали последние двести лет со времен декабристского восстания?

Ведь действительно все это время вопрос о самодержавии в России пытались разрешить довольно однообразно, а именно – используя западноевропейский политический и идеологический опыт (либо либеральный, либо марксистский). Но только он в России пробуксовывает.

Идеи политического плюрализма, разделения властей, правового государства и подобные им хорошо работают в подготовленной для этого культурной среде. Но в России такой среды нет; напротив, во многих случаях российская ментальность отторгает выросшие в лоне западноевропейской культуры институты, такие, например, как частная собственность или равенство перед законом. Особенно неудачными следует признать попытки внедрить в России западноевропейскую модель разделения властей. Не то чтобы она была неправильной, но просто в России она не срабатывает, что бы ни было написано в русской Конституции, просто ей здесь не за что зацепиться, чтобы прижиться.

Россия в культурно-политическом смысле не чистая доска, на которой можно написать какой угодно красивый текст и он станет законом. На этой доске уже написано много букв, и все новое придется вписывать между существующих строк. В том числе есть и освященная многовековой традицией привычка видеть в верховном правителе жреца, символ государственности и единственный источник легитимности власти. Все слова о нации как носителе суверенитета отскакивают от русских реалий, как горох от стены. В России существует особый тип нации – нация одного лица.

Обладая мощной, почти сверхъестественной сакральной легитимностью, правители России, получив в свои руки реальную власть (в первую очередь контроль над силовой бюрократией), тут же ломали любые навязанные им правила игры, будь то аристократические «кондиции» для Анны Иоанновны или демократическая Конституция для Путина. Можно расписать любое разделение властей на бумаге, но сумма двух слагаемых – «сакральности» и «винтовки» – всегда будет равна в итоге «самодержавию». А Конституцию, если будет мешать, рано или поздно перепишут.

Я не являюсь большим поклонником творчества Солженицына как в политическом, так и в литературном отношении, но высказанное им в середине 1990-х скептическое мнение о политических реформах в России: мол, нельзя свою болезнь лечить чужим здоровьем – считаю очень точным и прозорливым. Система разделения властей в ее классическом виде как разделение на исполнительную, законодательную и судебную власти была реализована в Западной Европе, когда процесс десакрализации власти и формирование современной бюрократии уже шли полным ходом. Таким образом, мало что мешало холодному рассудку препарировать власть в политическом анатомическом театре. Это и предопределило успех западноевропейского конституционализма.

Напротив, в России сакральность восприятия верховной власти обществом была и остается предустановленным софтом, а современную бюрократию по-прежнему России еще только предстоит создать. Однако все западные политические технологии контроля бюрократии – в том числе и в первую очередь такая, как разделение властей, – встречают в России мощнейший иммунный ответ и через непродолжительное время превращаются в бесполезные и безобидные для самодержавия декорации. Чтобы преодолеть барьер, надо обмануть политический иммунитет русской власти. Как это ни парадоксально, то, что нам больше всего мешает (сакральность российской власти), может нам помочь.

Надо идти не от абстрактных представлений об устройстве власти, а от русской конкретики. Если стержнем «русской системы» является фигура верховного правителя, имеющая в глазах населения сакрально-символический характер, то расщеплять надо не власть вообще, а именно этот ее твердый кристалл. Только это в России может иметь практическое значение, все остальное – мимо кассы. При этом речь идет не об уничтожении «священного кристалла», а именно об аккуратном расщеплении, при котором некоторое время продолжат параллельно сосуществовать два или более имеющих сакральное значение в глазах общества центра власти. Почему это важно?