Как перевоспитать герцога

Лили слишком поздно вспомнила, насколько подкована была ее подруга в английской словесности.

– При всем том, что я – не герцог, я не выйду замуж за герцога, – сказала Лили. Ей самой не верилось, что она способна вести столь бессмысленные разговоры. Впрочем, для того чтобы закрыть щекотливую тему, все средства хороши.

– Так он хорош собой?

«Нет, не вышло».

– Я думаю, да. – С тем же успехом она могла бы сказать, что думает о небе, что оно голубое, если только речь не идет о цвете неба в Лондоне зимой. И еще Лили думала, что если этот допрос не прекратится немедленно, она, того и гляди, выболтает все, что действительно думает о герцоге. Зачем герцогу, у которого и так все есть, еще и красота? Почему он не толстый карлик с бородавкой на носу? Насколько легче ей было бы работать в его доме!

– Ты ничего мне не рассказываешь, – обиженно заявила Аннабель.

«Что правда, то правда».

К счастью, образность речи сочеталась у Аннабель с живостью ума, и ее ум не умел долго задерживаться на одной теме.

– Это платье на тебе… Я его ни разу не видела. Оно новое? – спросила Аннабель, так и не написав ни строчки набело. Из всех совладелиц агентства Аннабель была самой большой модницей. Личная драма, едва не приведшая к глобальной жизненной катастрофе, случилась с Аннабель, когда она работала в шляпном салоне. Возможно, любовь к шляпкам, а может, и любовь к жизни помогали Аннабель как-то держаться на плаву и выглядеть очень даже мило при весьма ограниченных ресурсах.

– Да, герцог… – Лили замялась, справедливо опасаясь того, что подруга сделает из сказанного неверные выводы. – Герцог приобрел его для меня, поскольку я буду гулять с мисс Роуз, и он не хочет, чтобы отсутствие у меня приличного гардероба вызвало ненужные разговоры. Все потому, что мисс Роуз… Видишь ли, она незаконнорожденная. Герцог говорит, что приютил у себя дочку умершей двоюродной сестры, чтобы не плодить сплетни, но на самом деле мисс Роуз – его дочь.

Аннабель прищурилась.

– Тебе надо быть осторожной, раз он из тех мужчин, что… что…

– Что не отказывают себе в запретных радостях? – подсказала Лили, и Аннабель быстро закивала.

– Да, я это и имела в виду. Ты не герцог, это верно, но зато ты молодая привлекательная женщина, и ты можешь попасть в беду. – Они обе знали, в какую беду может попасть молодая женщина без средств к существованию. К счастью, самая худшая из бед миновала их обеих, но тот факт, что они не опустились на самое дно и владели агентством, должен был укрепить Лили в стремлении во что бы то ни стало добиться для себя лучшей доли. И не только для себя.

Ради этой лучшей доли она и пошла на риск, устроившись работать гувернанткой у герцога Резерфорда.

Но, кажется, она плохо просчитала риски.

Риск угодить в беду – ту самую, которую имела в виду Аннабель, – будет тем выше, чем чаще она станет думать о герцоге, особенно в том ключе, в котором она о нем думала. А думала она: о том, что у герцога детство едва ли было счастливым; о том, что у них похожее чувство юмора; о том, как ей близки и понятны его чувства к дочери; о том, что и она испытывает к Роуз схожие чувства.

Погрузившись в раздумья, Лили сама не заметила, как оказалась возле дома герцога, который, пусть временно, стал и ее домом тоже. Уверенности в том, что она не погорячилась, устроившись на работу по объявлению герцога Резерфорда, у нее за время пути не прибавилось, но зато теперь у Лили имелся план действий, который ей предстояло воплотить в жизнь. И, что немаловажно, составлению этого плана никак не помешала погода, потому что ее новенький плащ, в отличие от старого, спасал от ледяного ветра.

Спасибо герцогу за плащ, он защитит ее от холода. Но что защитит ее от самого герцога?

Взяв в руку дверной молоток, Лили сказала себе, что ее больше совсем не пугает ни эта величественная дверь, ни сам огромный дом с бесчисленными комнатами неизвестного предназначения. Сказала и пожурила себя за наивную веру в то, что если мечтаешь о чем-то сильно-сильно, то мечта непременно сбудется.

Лили отвела плечи назад и поджала губы, придав своему лицу выражение, которое, по ее мнению, приличествовало в высшей степени уравновешенной и добропорядочной гувернантке. Теперь никому не придет в голову заподозрить ее в том, что она не та, кем хочет казаться.

Томпсон открыл дверь и приподнял одну бровь – бледная копия излюбленного жеста его хозяина. Лили даже показалось, что Томпсон готов улыбнуться, но она отогнала от себя эту пугающую мысль и, последовав приглашению дворецкого, вошла в дом.

– Ваш плащ, мисс, – сказал Томпсон, дав знак лакею подойти и забрать у нее плащ. – Как прошел выходной?

«Превосходно. Я обзавелась фальшивым рекомендательным письмом и сообщила своей легкомысленной подруге, что не являюсь герцогом, все это время безуспешно пытаясь не думать о небезызвестном титулованном джентльмене, проживающем в этом доме».

– Превосходно, – произнесла Лили, ограничившись только первым словом. – Где мисс Роуз?

– С герцогом на кухне, – ответил Томпсон и, хмыкнув, добавил: – Насколько мне известно, мисс Роуз выразила желание утолить голод.