Как перевоспитать герцога

Какой наряд на нее ни надень, он не превратит ее в добропорядочную женщину. Клеймо непристойности останется на ней на всю жизнь. Она работала в борделе и была совладелицей маленького отважного агентства, которое оказывало помощь другим женщинам с нелегкой судьбой. Женщинам, чьи жизни окажутся безвозвратно загубленными, если она провалит взятую на себя миссию.

Может, ей стоит меньше печься о моральном облике своего хозяина и больше о своем собственном? Она не может позволить себе промашки, не может дать ни единого повода для сплетен.

Герцог галантно предложил ей опереться на его руку.

– Я веду вас в ресторан на ленч. Смею заверить, ресторан я выбрал самый респектабельный, если не сказать чопорный.

– Благодарю вас, ваша светлость, – произнесла Лили, с трудом подавив желание показать ему язык, когда он, вполне ожидаемо отреагировав на «вашу светлость», бросил на нее хмурый взгляд. – Вы сказали, чтобы я называла вас вашей светлостью через раз, и я не забываю считать. Можете не сомневаться.

Он не стал реагировать на ее выходку, и она была ему за это благодарна.

– Мы купим все, что вам нужно для обучения Роуз, после обеда. Не знаю, как вы, но я ужасно проголодался.

Ресторан действительно был образцом респектабельности, и, как только метрдотель увидел, кто пришел к нему обедать, их обслужили по высшему разряду. С тех пор как Лили перебралась в столицу и стала снимать комнату, в которой готовить было негде, она позволяла себе поесть горячего не чаще одного раза в сутки и, разумеется, выбирала для этой цели самые недорогие пабы. В той, прежней, жизни в имении отец ее славился хлебосольством на пятьдесят миль окрест. К столу подавалось все самое лучшее. Но уже тогда Лили очень хорошо понимала, что каждое такое застолье стремительно приближало их к полному краху. И так продолжалось до тех пор, пока черный день и в самом деле не настал.

Одним словом, сегодня впервые за несколько лет удовольствие от вкусной еды не омрачало чувство вины. Герцог, разумеется, сделал заказ за них обоих, даже не подумав поинтересоваться, что ей нравится и чего ей хочется. И, по правде сказать, он угадал с выбором. Лили нравилось все, что им принесли: и нежный запеченный цыпленок, и молодой картофель с вкуснейшим зеленым горошком.

– Все было удивительно вкусно. Спасибо, – от души поблагодарила его Лили и сделала глоток вина – первый в жизни. До сих пор она ничего крепче чая не пила. Она купалась в роскоши, и ни одной мысли о неуместности ее нахождения здесь, в этом солидном дорогом ресторане, в обществе самого Великого и Ужасного герцога Резерфорда у нее не возникло.

– На здоровье. И вам спасибо. – Откинувшись на спинку стула, он пристально смотрел на нее. – Я благодарен вам за то, что вы так быстро нашли подход к Роуз. Сразу видно, что у вас богатый опыт работы. – Прочистив горло, он уставился куда-то поверх ее головы. – Я совершенный профан в вопросах воспитания, поскольку мой личный опыт едва ли можно назвать полезным.

Это признание прозвучало почти трагично. Словно быть наследником герцога, а герцогом тем более – не привилегия, а обуза.

– Каким было ваше любимое занятие в детстве? – спросила Лили.

– Помимо издевательства над крестьянами? – с ухмылкой спросил он, и она, не удержавшись, усмехнулась в ответ. – Я вырос в деревне, в семье помещика средней руки, – продолжил он.

«Как и я», – с удивлением отметила Лили.

– Когда вы переехали в Лондон? – Лили жила здесь всего пару лет, и она скучала по деревне. Сильно скучала. Но там, где она выросла, денег не заработать, да и ехать больше было не к кому. Мать умерла два года назад, отец еще раньше, не оставив семье ни пенни. А сестра… Сестра ее вот уже почти двадцать лет как лежала в могиле.

Решив, что лучше быть сиротой сытой, чем сиротой голодной, Лили, похоронив мать, приехала в Лондон искать работу.

– Я перебрался в Лондон, когда унаследовал титул, – сказал герцог и, видимо, посчитав что-то в уме, добавил: – Это случилось пять месяцев и шестнадцать дней тому назад. Но в деревне я не живу уже давно. В одиннадцать лет меня отправили в школу, и на каникулах я оставался там. А потом я несколько лет путешествовал по Европе.

Лили открыла рот, чтобы спросить, как так вышло, что он оставался на каникулах в школе, если его семья жила в деревне, но вовремя опомнилась и не стала задавать этот слишком уж личный и чреватый непредсказуемыми осложнениями вопрос. Что она будет говорить, если он задаст ей похожий вопрос? Лучше держаться подальше от опасных тем.

– Я никогда не была в Европе, – произнесла Лили, умолчав о том, что уклад жизни английского мелкопоместного дворянства ей знаком изнутри. – Чем вы там занимались?

– Тем же, чем и в детстве, – усмехнувшись, ответил герцог. – Я гулял. Я люблю слушать тишину, если вы понимаете, о чем я. – Он говорил тихо и задушевно, словно делился сокровенным с близким человеком.

– Я понимаю, о чем вы говорите, – кивнув, сказала Лили. – В Лондоне часто слишком шумно, и мне порой хочется сбежать туда, где никто ничего не говорит.