Как перевоспитать герцога

– Мисс Лили, с вами все хорошо? – Его низкий бархатистый голос вызывал в ней какие-то особые вибрации и токи, несущие воспоминания о том, чего никогда не было. Герцог, разумеется, снял смокинг и шейный платок – ведь он был у себя дома и имел полное право снимать все, что ему мешает. Какие могут быть возражения? И у нее не было бы никаких возражений, если бы… Если бы она смогла найти способ не думать о некоторых вещах, о которых она не могла не думать, когда он к тому же еще и закатал рукава рубашки, демонстрируя крепкие предплечья и сильные запястья. Право же, как при его образе жизни ему удается держать себя в такой хорошей физической форме? Лили понятия не имела как, но факт был налицо: герцог и в самом деле был крепок и подтянут. Лили знала об этом по собственным ощущениям, когда гладила его по спине. И грудь его была такой твердой, когда она прижималась к ней!

– Да, ваша светлость? – Девушка вытянулась на стуле, демонстрируя образцовую осанку. Словно одна только образцовая осанка превращала ее в образцовую гувернантку.

– Мисс Роуз спрашивала, не могли бы мы снова порисовать?

– Чтобы вы могли повторить триумф? – с едва заметной насмешкой спросила Лили.

Он улыбнулся, давая понять, что почувствовал ее колкость.

– На этот раз я бы предпочел роль зрителя. Мы могли бы поговорить, пока Роуз будет рисовать.

У Лили свело живот. О чем он хочет говорить? Желает поставить ее в известность, что решил отправить Роуз в деревню, а ее уволить за ненадобностью? Или потребует признаться, где она раздобыла фальшивые рекомендации и кто она такая на самом деле? Или спросит, о чем она мечтает? Не о том ли, чтобы вдруг сделалось ужасно жарко, настолько, чтобы он захотел снять с себя еще и рубашку?

– Я хотел бы в ближайшее время устроить еще один прием и подумал, что вы могли бы помочь мне с подготовкой.

Слава богу, это не первое, о чем она подумала, и не второе тоже. Но все же жаль, что нельзя делиться с ним мечтами.

– Как вам будет угодно, ваша светлость.

Лили встала, подошла к шкафу, достала карандаши и бумагу, принесла их на стол и разложила перед своей воспитанницей. Роуз немедленно взялась за дело. Она пыталась изобразить трех котов за чаепитием.

– Идите сюда, мисс Лили, – сказал герцог, подойдя к дивану у дальней стены. – Я боялся, что у меня ноги отнимутся. – С этими словами он с блаженным протяжным стоном опустился на сиденье. – Ну вот, так гораздо лучше. Придется нам заказать сюда новую мебель, раз уж я решил проводить тут больше времени. Этот стол и стулья не подходят для моих размеров.

Лили отважилась поднять на него глаза. Сердце ее гулко колотилось. Он сидел, вальяжно раскинувшись, вытянув руку вдоль спинки дивана, скрестив в лодыжках вытянутые перед собой длинные ноги.

«Угомонись», – приказала себе Лили.

Легко приказать, но трудно исполнить. Как ни старалась, она не могла не думать об этих насмешливо изогнутых губах. О его губах, что прижимались к ее губам. О его руках, что касались ее так, словно она сделана из хрупкого драгоценного фарфора, и в то же время таких сильных…

Она ведь не может запретить себе на него смотреть, верно? Хотя бы из соображений приличий. В противном случае она должна уйти прямо сейчас.

– Что именно вы бы хотели обсудить? – спросила Лили, сев рядом. Бедро ее почти касалось его бедра. А та его рука, что покоилась на спинке, того и гляди обовьется вокруг ее плеч.

Он убрал руку, и Лили сразу почувствовала горечь утраты. Но тут же сказала себе, что должна радоваться тому, что герцог, в отличие от нее, голову не потерял. Он наклонился вперед и уперся локтями в колени, сцепив руки.

– Я хочу пригласить гостей. Но это будет не обычный прием, – добавил герцог, всем своим видом демонстрируя, что он думает по поводу всех этих светских раутов. – Я хочу устроить праздник для Роуз. Чтобы она могла познакомиться с другими детьми, не только с детьми сестры Смитфилда. Хочу устроить так, чтобы она могла в непринужденной обстановке, играя, познакомиться с людьми из моего мира, который теперь стал и ее миром тоже.

– Что-то вроде первого выхода в свет, но только дебютантке будет не шестнадцать, а почти пять? – уточнила Лили.

Герцог улыбнулся, но как-то не очень радостно.

– Именно так. Для меня не секрет, что ей будут перемывать кости. О том, кем она мне приходится на самом деле, догадываются многие. Я хочу, чтобы все эти люди увидели ее воочию, увидели эту маленькую славную девочку, узнали, какая она.

При всей своей самонадеянности и порой вызывающей грубости герцог был наивен как дитя. Но кто она такая, чтобы указывать герцогу на его недостатки? Разве что…

– Могу я говорить с вами откровенно, ваша светлость?

Герцог нахмурился.

– Можете. Если перестанете меня в каждой фразе называть «ваша светлость».

Да, конечно, как она могла забыть!