Как перевоспитать хулигана

Насколько некомфортно мне, настолько же непринуждённо моему «партнёру». Вот уж кто получает удовольствие. И от возможности безнаказанно меня трогать, и от самого развлечения. А я… А у меня дыхание перехватывает, коленки подгибаются и уши закладывает от каждого его спонтанного объятия. Уж какие там коньки, кто бы про них вспоминал.

Самый опасный момент вечера «глаза в глаза», который обычно приводит мы сами знаем к чему, прерывает спасительный звонок. Правильно. Он-то с телефоном и своих двоих истуканом намертво стоит, как бы я на нём не висела, ему чего бояться?

Разбитого дисплея?

— Да. Ты дома? Что начальство? А ты что? Правильно. А вот это неправильно. Я тебе как сказал ответить? Мне плевать как ТЫ СЧИТАЕШЬ правильным. Твоя правильность приведёт к тому, что твоей трудовой книжкой можно будет только в сортире подтираться. Ты меня услышала? Млять, женщина, не надо меня раздражать… — слышу только одну сторону беседы, но и этого хватает понять, что разговор сугубо личный.

Из вежливости решаю не мешать и чуть отъезжаю. Недалеко, просто чтобы не маячить перед глазами. Вслед успевают запоздало крикнуть: «куда умотала, стой на месте», когда в меня с разгону влетает какой-то парень, не успевший завернуть.

Ауч. С боевым крещением, Бельичевская. Первое падение. Да такое, что звёздочки дикий хоровод закружили.

— Девушка, простите! Я вас не заметил, — переполошенный парень уже лезет меня поднимать, но рядом вырастает злой Рымарь, чуть ли не отпихивающий его от меня.

— Ты куда прёшь, слепошарый? Тебе окуляры выдать!?

— Простите, я случайно.

— Сейчас я случайно рожу тебе начищу.

— Руслан, остынь! — предупредительно хватаю его за рукав. — Всё нормально.

Ничего страшного. Он же не специально. Упала и упала, сама виновата. Лучше помоги встать, — шевелю правой ногой и… ловлю к звёздочкам ещё и черноту. Неудачно подвёрнутую лодыжку простреливает резкой болью. Короткой, но запоминающейся. — Ой, нет. Пожалуй, ещё посижу.

— Болит? — напрягается Рымарь.

— Здесь медпункт есть. Давайте помогу, — вот же сердобольный парниша попался.

Его самого сейчас в медпункт унесут, на носилках. Неужели он не понимает?

— Молодой человек, вы идите, идите. Всё хорошо, — понимая, что он в потенциальной опасности, судя по выражению лица Руслана, заставляю себя подняться. Да, это я неудачно распласталась. Всем весом рухнула. — Но на сегодня с меня точно достаточно, — отряхивая мокрую юбку, на всякий случай цепляясь покрепче за руку Рымаря. Чтоб ещё раз не грохнуться.

— Сама дойти можешь? — озабоченно спрашивает он.

— Могу, — заверяю со всей уверенностью, но не уточняю, что исключительно прихрамывая.

На льду это ещё незаметно, я на нём и так как корова, а вот когда выходим на блаженную землю скрывать уже не получается. Короче, до полевой раздевалки меня несут. И разувают, проверяя место ушиба, но кроме боли при нажатии ничего не находят. Хотя, кажется, в месте, где косточка чуть-чуть вспухло.

— Надо в травмпункт, — выносят вердикт.

— Думаешь, перелом?

— Нет. Точно не перелом. Но связки потянуть могла. У тебя полис с собой?

— Не надо травмпункта. Здесь кафе уличное было. Посидим, подождём. Само пройдёт. Через часок забуду, где ударилась.

Не забыла. Через час режущая пульсация лишь усиливается, а опираться на стопу становится почти невыносимо. Простреливает от малейшего давления. В срочном порядке вызывается такси, которое всё-таки везёт нас в ближайший травмпункт.

Итог: вывих, обезболивающее, постельный режим на ближайшие несколько дней.

Супер. Покаталась.

Глава 14. Ночь, снимающая условности

Руслан

Стою перед калиткой, не решаясь зайти. Начало третьего ночи и во всех окнах выключен свет. А я припёрся. Не смог договориться с совестью. Из-за меня, в конце концов, перекалеченная Пятнашка этим же вечером была доставлена до порога и вручена родителям. С набором лекарств.

— Ну давай, сыкло, — досадливо ругаю себя, смахивая надувающие на лицо волосы. От ветра вечно лезут в рот и прикуриваются — главный минус длинных паклей, но отрезать неохота. Пускай подпаленные висят, есть не просят.

Окурок летит под ноги, мерцая на прощание тлеющим угольком, после чего тихонько скрипят дверные петли. Открыто. Заходи, кто хочет.

«Ещё не уснула?» — отправляю сообщение, тормознув на крыльце. Мы переписываемся весь вечер, так что почти уверен, что нет.

«Не а. Обезболивающее действует, но ногу уложить нормально не получается. Скулит, зараза».

«Открыть сможешь?»

«Кого?»

«Что. Дверь входную».

«Зачем?»

«Не задавай глупых вопросов. Да или нет?»

Тишина. Но ненадолго. Замечаю тень через криво опущенные жалюзи.

— Ты чего? — изумлённо таращится на меня застывшая на пороге Василиса, облокотившаяся на дверной косяк и удерживающая на весу перемотанную эластичным бинтом лодыжку. — Время видел?

— Видел. Ещё детское. После полуночи только всё начинается. Но это у здоровых.