Как полюбить вино. Мемуары и манифест

Начав писать о еде для отдела Living, я точно знал, чем хочу заниматься в Times. Особо значимой конкуренции у меня не было. Большинство молодых журналистов и редакторов в газете интересовались политикой, бизнесом или международными отношениями. Меня же привлекали еда и вино. Прошло несколько лет. К 1989 году я занимал пост заместителя редактора отдела Living, а в 1991-м стал его редактором. В этот период у меня не было возможности много писать, но я, как губка, впитывал все, что мог, от талантливых коллег, и в первую очередь от Фрэнка Прайала, давнего колумниста газеты, пишущего о вине.

Присоединившись к отделу Living, я с удивлением обнаружил, сколь скудный интерес мои коллеги питают к вину. Поэтому незамедлительно предложил свою кандидатуру на должность редактора Фрэнка. Все вздохнули с облегчением. Знакомство с Фрэнком доставляло истинную радость, однако общение с ним было сопряжено с определенными трудностями, поскольку он редко появлялся в офисе. Проводил время либо в своем доме в Нью-Джерси, либо в собственном доме в восточном Лонг-Айленде, либо в квартире в Париже.

В те дни большинство людей еще не были привязаны к рабочему месту компьютерами, так что отыскать Фрэнка было непросто. Казалось, он ловит кайф, скрываясь от редакторов. Возможно, так проявлялся опыт его работы иностранным корреспондентом: он привык действовать независимо, ограждая себя от вмешательства офисных сотрудников, считающих себя вправе предлагать нелепые идеи для статей. Фрэнк был мастером по части терпеливого выслушивания каких бы то ни было предложений. Он кивал, выражая таким образом полное согласие, и это вводило собеседника в заблуждение. На самом же деле Фрэнк желал только одного: как можно быстрее отключить телефон в надежде на то, что ваши блестящие мысли никогда больше не будут озвучены и умрут в забвении. Со временем он обзавелся мобильным телефоном, но многие годы ему и в голову не приходила мысль ознакомить коллег со своим телефонным номером.

До моей работы в отделе Living я знал Фрэнка только по его подписи под статьями, но были и редкие случаи, когда мне удавалось изловить его для разговора за обедом. Под маской простецкого и проказливого обывателя скрывался один из самых интеллигентных, образованных и проницательных людей в Times. Он принадлежал к числу моих самых любимых авторов газеты (как я уже упоминал во время собеседования с Алланом Сигалом в 1984 году) и почти всегда умел пробить личину напыщенности и самодовольства тех, кто относился к вину слишком уж серьезно. Он был культурен, но тверд, остроумен, но не злобен, едок, но никогда не банален.

Важнее всего то, что Фрэнк был человеком исключительной честности, никогда не забывающим о своих читателях. Любого автора, пишущего о вине, преследует множество соблазнов. Мир вина умоляет вас окунуться в него с головой. Состоятельные люди отчаянно желают оплатить вам первоклассный перелет и проживание в уникальных уголках мира. Они жаждут кормить вас, отправлять вам изысканные, дорогущие вина и развлекать по полной программе. В обмен на все это они лишь просят учитывать их интересы при написании статьи. Серьезные журналисты избегают таких бартеров, но и им не чужды соблазны. Это, вероятно, очень сильное искушение – почувствовать себя богачом, заказать бутылку в дорогом ресторане, насладиться полетом в салоне первого класса самолета или вступить в элитный клуб. Это может оказаться рискованным с профессиональной точки зрения, а с учетом журналистской зарплаты и вовсе разорительным. Честность и здравый смысл Фрэнка никто никогда не поставил бы под сомнение.

Когда в 1972 году он начал писать о вине, многие авторы, работающие с той же тематикой, нередко занимались винной торговлей. По большому счету некоторые лучшие американские книги о вине были написаны продавцами вроде Фрэнка Шунмейкера, Кермита Линча, Нила Розенталя, Терри Тейза и Серджио Эспозито. Более того, многие авторы, пишущие о вине, видели свою задачу в продвижении интересов американской винной индустрии. Аналогично многие авторы того периода, освещающие тему еды, демонстрировали лояльность в большей степени по отношению к ресторанам, нежели к своей газете и читателям. Но Фрэнк упорно отстаивал свою независимость. Никогда не забывал, что он в первую очередь журналист и должен хранить верность читателям и газете, но не винной торговле. Именно поэтому он оставался важной ролевой моделью не только для меня, но и для пишущих о вине коллег, следовавших его примеру.

При этом Фрэнк был на удивление равнодушен по отношению к своим литературным творениям. Что-то в его манере поведения наводило на мысль о том, что он не считает такую тему, как вино, серьезным занятием. По его словам, он пытался вернуться к работе, которую называл значимой, – работе иностранного корреспондента, чтобы освещать громкие судебные процессы, перебрасываться вместе с войсками через Хайберский проход… но главные редакторы Times не позволили бы ему оставить вино больше чем на год или два. Вот и вышло, что он застрял на этой девчачьей работе.