Как полюбить вино. Мемуары и манифест

Естественно, все это наводило меня на определенные мысли. Поскольку я только начал узнавать Фрэнка и он делился со мной своими идеями, мне показалось, что у меня есть решение, которое могло бы помочь нам обоим. Однажды в 1989 или 1990 году я загнал его в угол и озвучил то, что засело у меня в голове. Суть была в следующем. Если уж ему действительно настолько не нравится писать о вине, как он о том говорит, может быть, я похожу за ним хвостом с полгодика или около того. Он познакомит меня с людьми, работающими в этом бизнесе, обучит всему важному, а когда будет такая необходимость, я займу его место, чтобы он мог заниматься тем, что душе угодно. «Да, да», – ответил тот (тогда я еще не догадывался, что это был его отказ в форме согласия) и удалился. После этого мы не возвращались к этой теме около трех месяцев. Неужели моя идея так его испугала? Я терялся в догадках и в конце концов пришел к выводу, что, невзирая на маску грубоватого безразличия, он по-настоящему трепетно относится к теме вина. Тем не менее это не помешало мне ходить за ним хвостом и учиться. До момента его выхода на пенсию и моего вступления в должность прошло не шесть месяцев, а пятнадцать лет.

За эти годы наблюдений я узнал от Фрэнка о необходимости переломить свои представления о вине, за которые я продолжал цепляться. Например, моим основным источником познаний о вине на то время служили Wine Spectator и Роберт Паркер, младший. Тогда мне еще не приходило в голову, что существуют и другие, лучшие способы обсуждать вино и более интересные темы для разговоров, чем мутные ароматы и таблицы винтажей, дегустирование и великие бутылки. Вряд ли Фрэнка можно было назвать настоящим учителем, он не был педантичным, скорее, показывал все на собственном примере.

– Фрэнк, в следующем месяце Wine Spectator устраивает огромную дегустацию на Манхэттене: 350 виноделен, 20 тысяч бутылок! – сообщал я по телефону, предполагая, что он захочет об этом написать.

– Да, да, – ответил тот, опуская мое воодушевление на уровень плинтуса.

Или:

– Фрэнк, тебе нужно обновить свою таблицу винтажей, люди ею руководствуются!

– Да, да.

В конце концов он написал статью «Кому нужны таблицы винтажей?», где объяснял их бесполезность.

Со временем я осознал, что связанные с вином предрассудки вроде таблицы винтажей есть не что иное, как обреченные на провал попытки контроля. Нам кажется, что можно уберечься от плохих вин, покупая только великие винтажи. В результате мы упускаем множество хороших вин, собирая огромные запасы бутылок, которые могут обеспечить удовольствие только спустя годы (поскольку великие винтажи не только долго живут, но и зачастую раскрываются во всей красе только по прошествии длительного времени). Более того, покупка по винтажам не дает гарантий, что вы не приобретете некачественную продукцию, в то время как хорошие производители могут делать интересные вина даже в посредственный винтаж. Наконец, великий винтаж у одного критика оказывается провальным у другого. Знать характеристики того или иного винтажа, несомненно, важно, но их следует рассматривать в контексте. Использование винтажа в качестве быстрой подсказки при выборе вин может обернуться катастрофической ошибкой.

Разумеется, если ваша цель – приобретение вина в качестве инвестиций, а не напитка, тогда винтаж, провозглашаемый богами-критиками великим, является решающим для ценности вашей бутылки, которая более ценна, чем если бы принадлежала к просто хорошему винтажу. Но как для Фрэнка, так и для меня смысл вина состоял не в этом.

Фрэнк выступал против модели винного критика, по крайней мере, такого, каким я его представлял на примере Паркера и авторов Spectator. Его не особенно интересовали винные дегустации, и уж определенно его нельзя было заставить или убедить писать дегустационные заметки. Хотя техническая сторона могла вызывать у него мимолетный интерес, он категорически отказывался участвовать в пустой болтовне и переговорах, в ходе которых речь выступающих изобиловала жаргонными словечками. При одном упоминании терминов вроде «градус по шкале Брикса» или «яблочно-молочный» он разражался потоком насмешливых комментариев, поскольку все это было проявлением напыщенности и претенциозности, которые, по его убеждению, мешали наслаждаться напитком, являвшимся результатом брожения.