Как рождаются и умирают монстры (СИ)

В их районе такой соседкой была Гвиневра Робин, чья фамилия полностью отражала ее натуру («robin» английское название птички малиновки – прим. автора). Эта маленькая, худощавая женщина средних лет перемещалась по району будто малиновка – непонятно откуда взявшись, она также шустро исчезала из поля зрения. Мадам Робин была настолько информирована, что, когда что-то случалось в их районе и на место прибывали авроры, первым делом они опрашивали именно ее, уже зная, что эта пронырливая женщина снабдит их бесценными данными для расследования.

Утром Макнейр-старший вышел на террасу и, опустившись в кресло, стал демонстративно листать газету. Лениво пролистнув очередную страницу, краем глаза он заметил приближающуюся к его дому мадам Робин.

Наконец-то!

– Мистер Макнейр, доброе утро! – прокричала женщина, подойдя к забору и махнув рукой в приветственном жесте.

Макнейр поднял глаза от газеты и, изобразив на лице максимально возможное дружелюбие, встал с кресла и направился к соседке.

– Мадам Робин! – произнес Макнейр, выйдя за ворота. – Чем обязан удовольствию?

– Ах, Питер, такая трагедия, такая трагедия! – запричитала женщина, картинно обхватив ладонями щеки и покачав головой.

Лицемерием от нее так и разило, но Макнейр не подавал виду, продолжая изображать интерес.

– О чем Вы, Гвиневра? – на его лице отразилось удивление.

– Бедная девочка, дочка Ланкастеров, подверглась вчера нападению. Прямо в нашем районе, представляете? – всплеснув руками, сказала мадам Робин.

– Известно, кто напал? – расширив глаза, спросил Макнейр.

– Ох, это еще ужаснее. Пока что у авроров один подозреваемый. Тот, на кого указала бедняжка Виктория. Это наш сосед – сын Мортинсенов, Майкл.

– Не может быть! Что же он натворил?

– Немыслимую жестокость! Сначала взял ее силой, а потом… порезал ее милое личико, – мадам Робин заговорщически склонилась к собеседнику. – Служанка Мортинсенов сказала мне по секрету, что, по словам осмотревшего девушку целителя, залечить рану без следа будет невозможно, туда просочилась сильная магия, препятствующая любым исцеляющим чарам.

В эту минуту мужчина понял, что воспитал сына, которым может гордиться.

Предугадать дальнейший ход развития событий Макнейру-старшему не составило труда. Когда Ланкастеры оправились от шока, Билл Ланкастер, отец семейства, стал второпях искать желающих взять его дочь в жены, но едва он заговаривал о перспективе брака, родители мальчиков шарахались от него, как от чумного. В итоге, совершенно отчаявшись пристроить дочку в более-менее влиятельную семью, мистер Ланкастер ожидаемо пришел к человеку, чьего сына ранее он не считал достойным Виктории даже в качестве друга.

Пока сосед произносил душещипательную речь, Питеру Макнейру стоило огромных усилий подавлять торжествующую ухмылку, угрожающую вот-вот растянуться на губах. Когда Ланкастер замолк в ожидании реакции собеседника на его предложение, Макнейр-старший сказал то, что готовился произнести все эти недели. Слова, которые уложат человека, которого он презирал всей душой, на обе лопатки. И тогда ликованию его не будет предела.

– Билл, пойми меня правильно. Мне жаль, что жизнь твоей дочери так круто повернулась. Даже не представляю, какого тебе сейчас. Но я не могу решать ее проблемы руками Уолдена. Мой единственный наследник заслуживает жену, с которой он сможет выходить в свет. Мне, правда, очень жаль. Но я вынужден отказать в твоей просьбе.

На днях он мельком увидел некогда звезду светских раутов, а ныне практически затворницу, Викторию Ланкастер. Он добился своей цели, он уничтожил ее. Попутно отомстив и второму обидчику – теперь несостоявшийся хахаль его несостоявшейся невесты отбывает срок в Азкабане за жестокое нападение и изнасилование. Конечно, обычно за такие деяния в тюрьму не отправляют, ограничиваясь сроком на тяжелых работах, но папочка Виктории использовал все свое влияние, чтобы добиться максимально возможной меры наказания для разрушившего жизнь его дочери преступника, который, к слову, сам сознался в содеянном под давлением подкупленных Ланкастером авроров.

Вроде бы все было так, как он и хотел, и он должен был испытывать удовлетворение. Но ему все равно чего-то не хватало, и Уолден не знал, чего именно.

Ответ пришел сегодня вечером, когда, возвращаясь с тренировки по полетам, он встретил у своего дома Викторию, очевидно, ожидающую его.

– Виктория? – окликнул юноша, и девушка, которая стояла к нему спиной, обернулась.

Он давно не видел ее так близко. Она изменилась. В ней больше не было той самоуверенности, которая всегда угадывалась в походке и каждом жесте, а в глазах, ранее горевших озорным огоньком, читались лишь боль и отчаяние. Широкополая шляпа бросала тень на ее лицо, одна сторона которого была скрыта за густыми прямыми волосами, без привычных кудрей, которые она обычно накручивала.

– Здравствуй, Уолден, – тихо поприветствовала его девушка. В ее голосе слышалось то же отчаяние, что он заметил в глазах.

– Чем обязан чести?

– Знаешь, я… пришла по делу.

– По какому делу?