Как рождаются и умирают монстры (СИ)

– И ты хочешь, чтобы я просто поверила в это? – в голосе сохранились совсем крохотные крупицы уверенности.

Малфой нетерпеливо цокнул языком и закатил глаза.

– Ты просто королева драмы, Грейнджер. Заканчивай с этой трагедией и порассуждай логически. Если я действительно такой садист, каким меня все считают, стал бы я, по-твоему, церемониться с тобой, пытаясь убедить, что это все ложь? Вместо того, чтобы просто начать… развлекаться, как другие Пожиратели, – юноша заметил, что Гермиона вся поджалась то ли от страха, то ли от внезапно нахлынувших воспоминаний, и продолжил уже без типичного для него ядовитого сарказма: – Ты сама сказала, что хорошо меня знаешь. И да, признаю, в школе я вел себя как последний мудак, и не только по отношению к тебе, но и… ко всем остальным, в общем-то, тоже, – Малфой глубоко вздохнул. – Но ты действительно считаешь, что я могу хладнокровно мучить и убивать девушек каждые пару-тройку недель? Что я способен на такое?

Гермиона прикусила нижнюю губу. Что она могла ответить? Да, в самом начале она не верила в эти слухи. Но ведь она также не верила когда-то в предположения Гарри о том, что Малфой принял Метку, и что в итоге?

Еще до победы Волдеморта в магической Британии хватало темных сторон жизни, и Малфои всегда были где-то в тени. Возможно, поначалу Драко и не был таким же, как его отец, но, в конце концов, люди могут меняться. И ему вполне есть куда стремиться – одна родная тетка Беллатриса чего стоит. Долохов говорил, что в новом мире карьера у Малфоя пошла в гору, и это еще один повод думать, что он растерял последние моральные принципы.

– Серьезно, Грейнджер?

Черт, она что рассуждала вслух? Вроде нет.

– Тебе в самом деле нужно думать, чтобы ответить на мои вопросы? – добавил Малфой.

В школе Драко был заносчивым, грубым и наглым, типичным избалованным «золотым» мальчиком, считающим, что весь мир должен ему лишь потому, что он чистокровный из «Священных двадцати восьми». Но она вынуждена была признать, что не замечала в нем садистских наклонностей – он никогда не добивал сбитого с ног противника, никогда не глумился над окончательно поверженным врагом. К тому же, он помог им в тот день, когда их поймали егеря. В нем есть хорошее, пусть оно и скрыто за сотней печатей рода Малфоев, заставляющих его «держать марку».

Да, Драко, спасающий сокурсниц – это куда более правдоподобная для нее картина, нежели Драко, пытающий рабынь в подвалах Мэнора. А еще Гермионе так хотелось надеяться, что Чжоу и остальные живы.

И она решила поверить ему. Потому что так было легче. Потому что это было нужно ей сейчас.

Гермиона оценила свое поведение несколько минут назад и поняла, что выглядела глупо, запаниковав (она едва не выпрыгнула в окно, какой же стыд!) и толком не разобравшись в ситуации. Но стремление сохранить чувство собственного достоинства не позволило ей признаться в этом школьному врагу. И она приняла тактику «лучшая оборона – это нападение». Тем более, один вопрос все равно остается открытым – почему она здесь?

– А чему ты удивляешься? – девушка ощетинилась. – Я только и слышу о толпах замученных тобою рабынь от всех и каждого. А потом я просыпаюсь в твоем поместье, совершенно не имея понятия, как оказалась тут, и ты ничего не объясняешь.

Юноша рассеянно запустил пальцы в волосы, разрушая идеально приглаженную прическу.

– Я хотел все объяснить, но ты начала вести себя как ненормальная! – попытался отбиться он.

– Да пошел ты, Малфой! – бросила Гермиона. – Не сказал сразу, так хоть сейчас ответь, как я оказалась здесь?

– Долохов отдал тебя мне.

Вилка, которую Гермиона все это время удерживала выставленной перед собой словно волшебную палочку, выпала из дрогнувших пальцев, и руки безвольно опустились вдоль тела. Сомнения о Малфое тут же отошли на второй план, в секунду перестав иметь значение. В груди что-то неприятно кольнуло.

Он... не мог… Не мог так поступить с ней.

Второе потрясение подряд, без секунды передышки. Ее нервы и так расшатаны и достаточно лишь искры, чтобы разгорелся пожар. Пульс участился, Гермиону стало пошатывать, как будто она долго каталась на американских горках и вдруг снова оказалась на твердой земле. Ее стало мутить, и девушка, качнувшись, уперлась спиной в стену. Фигура Малфоя расплывалась перед глазами, и она опустила голову, уставившись на половицы из светлого дерева.

– Нет… – слабо проговорила она.

Неужели все, что он говорил, было ложью? Что он защитит ее. Что он хочет все исправить.

Манипулятор.

Он играл с нею с самого начала. Вероятно, ему нравилось наблюдать, как она раскрывается перед ним, тянется к нему все сильнее, начинает испытывать к нему… совершенно недопустимые чувства.

Наивная, глупая девочка.

Но в конце концов ему надоели ее неопытность и страх, ее нежелание пробовать новое в сексе. И он решил избавиться от нее.

Слезы казались кипятком, так сильно они обжигали глаза.

– Грейнджер…