Как рождаются и умирают монстры (СИ)

Ей было плевать на побрякушки и дорогие платья. Она грезила лишь сражениями. Ну, то есть он так думал поначалу. Пока не узнал ее лучше и не понял, что она сблизилась с ним, лишь чтобы попасть в ближний круг Темного Лорда. Несмотря на свой юный возраст эта девушка умело манипулировала людьми, используя их для достижения своих целей. Она грезила вовсе не боевой славой, а могуществом. К счастью, Антонин, уже наученный горьким опытом, раскусил ее довольно быстро. Но ему все равно было больно. Настолько больно, что он не стал ее спасать, когда они попали в засаду, устроенную аврорами. Как он узнал потом, ее упекли в Азкабан, где она скончалась спустя три месяца. И он не испытал угрызений совести. Хотя ее худое лицо с горящими непокорным огнем глазами потом долго являлось ему в ночных кошмарах.

На этом влюбленности Антонина закончились. Впоследствии был просто секс. Иногда очень даже приятный. Но за ним не было ничего. Лишь удовольствие для тела, с полным безразличием в душе.

Так было до той злополучной битвы в Отделе тайн, где он встретил ее. Маленькую грязнокровку, которая будто объединила в себе черты всех трех его горе-возлюбленных. Густая копна вьющихся каштановых волос Софьи, длинные ноги Марины и горящий взгляд Лиссы. Три в одном. Точное попадание.

Роули, черт возьми, был прав – он всегда выбирает одинаковых девок. Каштановые волосы, длинные ноги, огонь в глазах – это то, на что он западал подростком, и что по-прежнему привлекало его и сейчас. Почему, даже после всего того дерьма, которое он испытал от этих лицемерных фурий, его продолжает ко всему этому тянуть?

Что с ним творится?

Мазохист. Или слабак. Или и то, и другое.

Во время битвы в Отделе тайн ему было сорок четыре года, а он смотрел на нее, как неопытный мальчишка. К счастью, его лицо в тот момент было скрыто за маской Пожирателя Смерти.

Антонин пришел в себя, когда дети побежали, и он смог сконцентрироваться на битве.

Он поспешил схватить ее тогда, у Арки смерти, лишь чтобы разглядеть получше. И ему это удалось. Когда он сомкнул пальцы на ее волосах, удерживая на месте, он почувствовал едва уловимый запах сирени, исходящий от них. Она дернулась снова, и он потянул ее на себя, запрокинув ей голову и взглянув в глаза. Тот водоворот эмоций, которые крутились тогда в этих медовых глазах, он помнил до сих пор.

Когда его вырубили, очнулся он уже в Азкабане. И все время до следующего освобождения, он не мог выкинуть ее из головы.

Вот когда образовалась эта гребаная эмоциональная связь, о которой говорил Торфинн. И именно эта эмоциональная связь не позволяла ему сейчас сказать грязнокровке о приказе Темного Лорда. Он понимал, что это ранит ее куда сильнее, чем его режущее проклятье.

И когда он настолько размяк? Или он всегда был таким? Он так часто подавлял эмоции, что теперь и сам не мог понять, что чувствует.

Антонин провел ладонью по лицу.

Одно он знал точно – она не простит ему этого, а он не сможет смириться с ее ненавистью.

Он должен что-то придумать. И срочно.

С того момента, как Долохов сообщил ей о предстоящей вечеринке в поместье Малфоев, Гермиона чувствовала себя просто кошмарно. Мысли о том, как ее встретят знакомые слизеринцы, которые, наверняка, будут на дне рождения своего школьного лидера, не отпускали ее ни на минуту, что бы она ни делала.

Когда она переодевалась, то вспоминала Пэнси Паркинсон, которая никогда не упускала возможности высмеять ее внешность и стиль одежды, а когда шла по пустым коридорам поместья Долохова с отвращением думала о Маркусе Флинте, который несколько раз зажимал ее в безлюдных коридорах Хогвартса, нашептывая всякие пошлости. Вспоминались многочисленные подколы со стороны и других слизеринцев. От всего этого она тогда умело отбивалась ответными комментариями, а если простые слова не помогали, то в ход шла волшебная палочка.

Единственным слизеринцем, в словесной перепалке с которым она не всегда выходила победительницей, был Драко Малфой. Он был умен, это был бесспорный факт, который Гермиона не могла отрицать, и его попадавшие точно в цель колкие фразочки довольно ощутимо подкашивали ее и без того не слишком стойкую уверенность в себе.

Но если в школьные годы дальше оскорблений и жалких домогательств дело не шло, то теперь она совершенно беззащитна и бесправна перед этими дорвавшимися до абсолютной власти молодыми людьми, от предстоящей встречи с которыми у нее бегали мурашки по всему телу.

Была и еще одна причина ее мучительного состояния.

Долохов. Все эти дни он вел себя как изголодавшийся зверь, который сорвался с цепи. Едва возвращаясь домой, он набрасывался на Гермиону, почти срывал с нее одежду и входил в нее так внезапно, что она не успевала опомниться от предшествующих этому ласк.

Первые два дня Гермионе это было в новинку и вызывало ступор. С третьего дня она стала прятаться вечерами, перед его приходом, в надежде переждать, пока он немного остынет. Но ее отчаянные попытки избежать изнасилования всегда заканчивались одинаково – он все равно находил ее и брал свое.