Как рождаются и умирают монстры (СИ)

Но сегодняшнее утро было совсем другим. Первое, что она ощутила, когда проснулась, была мягкость шелка, струящегося по коже. Это было странно, ведь Гермиона точно помнила, что ее пододеяльник не был шелковым, но ей было в этот момент так хорошо, что она отбросила лишние вопросы в сторону, не имея сейчас желания загружать голову.

Вторым приятным ощущением была полная расслабленность. Она впервые за долгое время не чувствовала напряжения в теле, и это было так хорошо, что, проснувшись, она даже не сразу открыла глаза, позволив себе еще какое-то время насладиться этой сказкой.

Вдоволь понежившись в постели, сладко потягиваясь, Гермиона все же открыла глаза и не сразу поняла, где находится. Черно-красное постельное белье, черная мебель вокруг и вид из окна на знакомый сад, но с другого ракурса.

Мозг начал судорожно искать объяснение, и тут в сознании возникли воспоминания прошлого дня.

Она отдалась Долохову. Сама. Добровольно. Она делала все, что он хотел. И кажется она даже…

Девушка скривилась, вспомнив горький вкус на языке, когда Долохов заставил ее облизать его пальцы, которые была в его…

Боже, какой стыд!

Она была будто в прострации, когда ее подхватили волны сильнейшего в ее жизни удовольствия. Она вспомнила, как кровь била в голове словно в набат, но она не прислушалась тогда к этому сигналу тревоги, позволив Долохову использовать ее тело так, как ему нравилось. Он успешно манипулировал ею, не встречая ни малейшего сопротивления.

Поезд ее мыслей ускорился, перед глазами замелькали излишне эротичные картины, заставившие ее щеки вспыхнуть, но она не успела погрузиться в самобичевание – скрипнула дверь ванной комнаты, и в проеме показался Долохов.

Он был в полной амуниции Пожирателя Смерти, не хватало только той омерзительной серебряной маски.

– Доброе утро! – произнес он, растянув губы в улыбке, и Гермиона инстинктивно плотнее укуталась в одеяло.

Он заметил ее смущение и, подойдя к постели, сел на край.

– Ты проспала почти сутки, – произнес он, положив ладонь на ее бедро поверх одеяла, – Много всего накопилось последнее время, да? Сегодня тебе лучше?

Гермиона кивнула,а потом спросила:

– Это твоя комната?

– Да, – произнес Долохов. – Теперь ты будешь проводить ночи здесь.

Тон его голоса не допускал и малейшей возможности оспорить сказанное. Он выдал это как факт.

– Вчера ты была великолепна, моя львица, – сказал он глубоким голосом и, обхватив одеяло, потянул его вниз, обнажая ее тело.

Гермиона смутилась, быть полностью нагой перед одетым мужчиной казалось ей унизительным.

– Ты даже не представляешь, как роскошно выглядишь, когда кончаешь, – продолжил Долохов. – Знаешь, если бы ты так не устала, я бы заставил тебя кончить еще пару раз вчера. Думаю, нужно будет сегодня наверстать упущенное.

Его пальцы легонько пробежались вдоль ее тела и остановились на выступающем бугорке ее интимной зоны. Гермиона машинально сдвинула ноги, она не хотела этого сейчас. Ей нужно было все проанализировать, разобраться в себе, понять, где ее желания, а где манипуляции опытного мужчины.

У Долохова были совсем другие планы. Он не убрал руку, когда ее ноги сомкнулись и начал легонько поглаживать чувствительную горошинку. Гермиона противилась недолго. Ноги сами раздвинулись, когда половые губы намокли с внутренней стороны. Пальцы Долохова проникли между набухших складок, и девушка прикусила губу, стараясь сохранить остатки самообладания. Совершив несколько толчков, Долохов убрал пальцы и достал из кармана колбочку с контрацептивным зельем, как поняла Гермиона по цвету и консистенции содержимого емкости.

Он вытащил пробку и подставил колбочку к ее губам. Девушка послушно выпила зелье и откинулась на подушки, потому что Долохов вновь проник в нее пальцами и возобновил движения, даря приятное тепло внизу живота. Она уже ждала разрядки, когда он вдруг убрал руку, и следом она ощутила, как что-то тонкое и гладкое проскочило между ее половых губ. В ужасе Гермиона распахнула глаза и встретилась с насмешливым лицом Долохова.

Он что, только что засунул в нее колбу? Прямо туда?

Гермиона начала паниковать, не зная, что ей делать. Явственно читающийся в ее расширившихся глазах страх развеселил Долохова, и он негромко рассмеялся.

Гермионе же было не до смеха. Начинавшаяся истерика была тут же подавлена, когда мужчина стал с упорством растирать уже чувствительный клитор. Девушка хотела запротестовать, но с ее губ срывались лишь стоны. Когда ее влагалище стало сокращаться в оргазме, она по-прежнему чувствовала колбу внутри.

– Пожалуйста, вытащи ее, – сбивчиво проговорила Гермиона.

– Ты и сама сможешь ее достать, она не так глубоко, – положив ладонь ей на талию, произнес Долохов.

Мужчина стукнул ее пальцем по носу и встал с постели.

– Мне пора на работу. Увидимся вечером.

Он направился к выходу, и Гермионе ничего не оставалось, кроме как проводить его растерянным взглядом.

Она выбросила проклятую колбу сразу, как вытащила ее, два часа назад. Но ее не отпускало чувство унижения. А еще она злилась. Долохов использовал ее как живую куклу. Наслаждался ее страхом и неопытностью.