Как слышно

Чтобы успокоиться, Аня курила в вытяжку, дым стелился пеной под потолком вокруг зеленого колчаноподобного абажура. Главное – не подсесть на никотин. Женька говорила, для этого важно не курить айкосы каждый день и не курить всегда в одно и то же время. На часах полночь. Аня задумалась: нет, она никогда не курила в полночь. Забыла позвонить маме. «Завтра обязательно». Аня зашла в интернет посмотреть мамин соцсеточный профиль: нет ли чего резкого про политику? Она ведь может. В профиле ждало свежее сообщение от Глеба: «Ну как, пойдем на выставку? Я планирую заглянуть на неделе». Аня вспомнила, что Глеб очень симпатичный, но не очень харизматичный. «Смотрите, я – мишень. Я просто живу, а в меня целятся со всех сторон», – пронеслось в голове. Ответила: «Привет! Я на Дюрере была с мамой, забыла сказать, сорян. Можем просто пересечься на неделе, если хочешь».

Положительные вопросы

Глеб, конечно, хотел, но старался звать будто бы невзначай: «А давай на “Флакон” в субботу? Играют гаражные группы, я планировал заглянуть. Заодно можем поке поесть, там он, мне кажется, лучший в городе ». Аня согласилась, поспорив, что самый крутой поке делают на Цветном, и весь урок истории Глеб переписывался с ней об оттенках стрит-фуда.

Повторяли эпоху Ивана Грозного. Учительница забыла флешку с презентацией и по старинке корябала мелом на доске. Вычерчиваясь, слова «опричнина» и «земщина» жгли уши. Глеб чесал мочки, как нарик, но радовался, что Аня отвлекает, можно сказать, от пытки шестнадцатого века. Он сидел за последней партой. Раньше последняя парта была его частым пристанищем из-за высокого роста, а теперь стала им вдобавок из-за гиперакузии. Глеб сидел один, потому что после осенней дистанционки соседа Мишаню – тощую конопатую жердь с математическими способностями – родители-врачи перевели на домашнее обучение. «Пока школа опасная, а мы бываем в красной зоне», – говорили они. Глеб не сильно скучал без Мишани. Тот иногда прямо на уроках смотрел порно без звука, чем люто раздражал. Но не жаловаться же на соседа, который дает скатывать алгебру? Мишаня утверждал, якобы он так лучше концентрируется. И все равно Глеб не понимал, зачем смотреть секс-ролики с маленького экрана, на нулевой громкости, да еще и без варианта подрочить.

Сейчас Мишанин странный допинг, может, и возбудил бы. После первой встречи с Аней Глеб запретил себе мастурбацию. Причем не из романтических побуждений. Позапрошлой зимой тренер-лыжник, мужичок не по-спортивному топовой корпулентности, заявил Глебовой команде перед соревнованиями: «Ребята, за неделю до забега – никакого онанизма! Да, возраст, но потерпите малек. А то запорете мотивацию, дофамин поберегите». Пацаны ржали потом в раздевалке, дескать, у тренера жена потому и печальная ходит, что он бережет мотивацию. Глеба же наставления странным образом убедили, и он с тех пор иногда включал режим аскета – перед важными экзаменами, тренировками или свиданиями. Поэтому на девятый день возбуждало все подряд, даже Анины безобидные сообщения из разряда: «Мне тоже нравится суп фо бо, но только пока он горячий». Все шесть уроков Глеб просидел с телом-пилой, как если бы под кожей повсеместно выросли зубы и требовали что-то кусать. Глеб тупил на простейших уравнениях с дискриминантом. Неизвестные путались с другими неизвестными, переменные намекали на скорую перемену, где встанешь-походишь. Главное ожидание: вечером с Володей в пинг-понг сыграть, пар выпустить. Да и сдать анализы после школы – хоть какое-то приключение.

Отечественная история продолжала преследовать в лаборатории: медсестра удивительно напоминала боярыню Морозову с картины Репина – острый нос, отрешенный взгляд. Место укола она забинтовала по-боярски крепко, бинт наложила на ватку в два слоя. Правая рука еле двигалась, и Глеб остался пересидеть положенные двадцать минут на креслах возле стойки ресепшена. Парень-администратор, прихлебывая чай, смотрел телик. К экрану Глеб не повернулся, но по репликам уяснил, что показывают какую-то многосерийную мелодраму.

– Цветы подарил? – спрашивала одна девушка у другой.

– Гиацинты. Ароматные! Как чурчхела! Поставила в бабушкин хрусталь. Теперь он зовет в театр на второе свидание.

– Пойдешь?

– Может быть… но он по разряду друзей. Ничего не сделал! Даже за руку не держал, а на улице лед, между прочим, и скользко… я таких робких отметаю.

Глеб попрощался с администратором и вышел наружу. Мусорный контейнер напротив лаборатории точно махал ему, приветствуя, – стылый ветер трепал из стороны в сторону фанерно-целлофановый хлам. Сериальная девушка съела все недолгое спокойствие. Напомнила о вопросах, которые Глеб откладывал как пошлые, но волнующие. Раньше начиналось легко, сразу с поцелуев. И с Викой, и с лыжницей. Они явно демонстрировали, чего хотят. Аня была другой. Не давала знаков.