Как слышно

Глеб 13:23

это мое решение. Если бы мне было реально трудно, я бы забил сто раз уже. Работать начать полезно тем более . Но если честно, мне кажется, ты приехать можешь спокойно

Анна 13:37

я подумаю. пока обещать не могу(

вот говорят иногда типа болит душа. иногда говорят: страдает душа и тело

а я как политеистка считала всегда что это разделение для лохов

что нет никакого тела и души нет

человек неделим и с миром богов он связан и левой лодыжкой и мыслями

когда что-то страдает – страдает все сразу

а что будет за смертью просто неважно потому что смерти не существует пока есть человек

Эпикур так сказал и не знаю чего ему не верить))

а теперь я ловлю себя что мечтаю чтоб из меня улетела я как бы но я основная

улетела вот в тебя

Последние сообщения Глеб увидел, когда поднимался на эскалаторе.

– Тело… душа… Мне для начала денег надо просто.

– А кому их сейчас не надо, молодой человек! – усмехнулся позади ехидный голос. Видимо, Глеб, увлекшись, прокомментировал сообщения вслух.

Он обернулся. Старушка в теплом не по погоде, крупной вязки берете облокотилась на поручень и щурилась так, что почти не было видно ее глаз. Глеб не стал отвечать ей. Заметил, Надя написала: «Извини, я не знала, что там мошенники. А в баре пивном поработать не хочешь? Никакого договора, но все проверено. Мой знакомый бармена ищет. Две штуки за смену». Глеб честно ответил Наде, что пока ему подойдет любой вариант, хотя по деньгам маловато. Затем он ответил Ане, что рано или поздно они обязательно увидятся, нужно лишь пару-тройку месяцев потерпеть. И понял, что, вероятно, испытывал ощущение, похожее на Анину пространную мечту. Испытывал в их прощальную встречу.

Аня и ее родители уезжали через Минск, поездом. Боялись лишних проверок и лишнего внимания, хотя никаких подписок с них не брали. Аня не захотела, чтобы Глеб провожал ее до вагона. Мама Глеба свинтила как раз в командировку в Суздаль, и Аня предложила: «Давай просто я от тебя на вокзал?» Глеб согласился, и она приехала к нему, одетая в собственную рубашку на молниях, вела за собой оранжевый чемодан, словно палицу. Глеб впервые в жизни зажарил стейк из лосося, кисловатый от выжатых лаймов. Аня долго хвалила Глеба за ужин, а Глеб отвечал, что просто внимательно смотрел рецепт. У него высушились руки, то ли от лаймового сока, то ли от нервяка: подушечки пальцев затвердели. Вдобавок накануне Глеб спал плохо, ощущал себя странно и половины разговоров не запомнил. Зато он запомнил, как около полуночи, когда Аня бодрствовала под ним на узкой кровати, остановился и почувствовал, что тело живет будто отдельно, будто он им управляет из полярной метеостанции или вроде того, но и член, и губы, и руки, и голова – все не он, а инструмент, нужный, чтобы связаться с Аней на другой такой же станции. Тут я мог бы, наверное, дописать, что Глеб чувствовал себя роботом, но это его состояние было, конечно, одушевленным.

Утром он провожал Аню до такси. Лифт сломался, спускались по пропахшей бычками лестнице, и чемодан с оскорбленным грохотом спотыкался на ступеньках. На первом этаже Аня решила, что пора прощаться. Отметила: «У тебя падик типа барочной башни». Глеб отмолчался, думая, что надо будет Аню вернуть обратно, из той башни, куда она едет. «Может, если я прилечу летом, уговорю ее назад вместе? Скажу: я к тебе смог, а тебе ко мне теперь как, слабо?»

Наследник

С Надиной помощью Глеб устроился в бар к одному усатому мужичку, ее старому знакомцу по речным сплавам. Насчет оформления мужичок не парился и пообещал платить наликом в конце недели. Мужичок был увлечен бутлегерским подпольным романтизмом, да и Наде, буквально вытащившей его на позапрошлогоднем кавказском сплаве из-под коряги, куда байдарку засосало горным течением, считал себя должным, поэтому на свой смягченный авосем страх согласился взять не совсем совершеннолетнего Глеба. От Глеба требовалось носить маску и работать строго до одиннадцати вечера. Глеб не возражал. Пиво он не любил, шумные посиделки не любил тоже, а потому и сверхурочные налей-подай его нисколько не привлекали.