Читаем Как сперли ворованный воздух. Заметки о «Тихом Доне» полностью

Но, если верить датировкам рукописи, в «начальном» варианте Сетраков как место сборов назван 22 ноября, а Черкасский лишь тремя днями ранее. Налицо механическое сведение двух разных редакций, сделанное и в издании, и в рукописи, а, значит, перед нами не рукопись, а ее имитация.


С. 35. «… Хлопнул дверью, по крыльцу затарахтел <опираясь> стукая костылем ».

В издании правка: « Хлопнул дверью, по крыльцу протарахтели шаги и стихли » (ТД: 1, X, 56). В протографе, видимо, было «стуча костылем».


С. 36. «… худАя и чернея в лицах на глазах у соседей …» В издании:

«… худея и чернея в лицах на глазах у соседей » (ТД: 1, XII, 58).


С. 36. « Станица поговорила-бы и перестала ». Откуда «станица» (еще дважды на этой странице и на с. 38)? В издании: « Хутор поговорил бы и перестал » (ТД: 1, XII, 59). Во всем тексте бессистемная чресполосица «хутора» и «станицы», говорящая о механическом сведении разных редакций. С. 57: дважды хутор (Татар<ников>ский), а не станица, как в начале рукописи; с. 63 и 64: вновь станица; с. 69: станица; с. 77: хутор. «Станица» и на с. 32 «чернового» варианта второй части (переправлено сверху красным на «хутор»).


С. 46.  « На заре собрались ехать. Степан вышел из хаты с древней горбатой старушонкой. Христоня, запрягавший коней, поглядел на семенившую за Степаном старуху:

– Эх, бабуня, как тибе согнуло-то!.

Здесь синим карандашом зачеркнут предлог «с». Получилось: « Степан вышел из хаты древней горбатой старушонкой ». (Ясно, что правщик не понимает смысла того, что он правит.)

По изданию: « На заре собрались ехать. Вышел из хаты Степан, за ним семенила древняя горбатая старушонка. Христоня, запрягавший коней, пожалел ее:

– Эх, бабуня, как тебя согнуло-то !..» (ТД: 1, XIII, 64).

Можно предположить два объяснения: или машинистка перепечатывала текст все-таки по рукописи автора (пусть и со вставками и правкой), а не Шолохова, или кто-то из редакторов выборочно сверял текст с протографом.


С. 50.  « Петро выплюнул на ладонь вместе с кровью околопную  половину зуба ...»

По изданию: « Петро бережно выплюнул на ладонь кровь и половину зуба ...» (ТД: 1, XIV, 69).

Редакторы убрали эпитет, потому, что автор не смог его объяснить. Но «околопая половина зуба» – это всего-навсего испорченное прилагательное « околотая » (от глагола «околоть»).


С. 51.  « Мать Григория, покрытая шалевой праздничной шалью ...» (При этом в слове «шалевой» буква «ш» снизу подчеркнута, как и в слове «шалью».)

По изданию: « Ильинична, кургузая и важная, в палевой праздничной шали ...» (ТД: 1, XV, 70).

Прилагательного «палевый» переписчик не знал. Он выдумал «шалевую шаль», ибо тут не просто шаль, но (сказано же!) – праздничная, а, значит, и вовсе шальная . (Забыл, что шаль-то не на деве – на старухе.)


С. 51 . «– Играй, черт!.. – Гришка куснул губу и шелкнул кнутом перепрывающего ушами коня. Лошади, звякнув барками натянули постромки и резко рванули бричку ».

По изданию: «– Играй, черт! – Гришка куснул губу и – кнутом коня, перебиравшего ушами. Лошади натянули постромки, резко взяли с места » (ТД: 1, XV, 71).

Однако в протографе наверняка было другое: «…перепрядавшего ушами коня ». Перепрядывать, перепрядать, перепрянуть, перепрыгнуть, перескочить, пересигнуть. Перепрядыванье – действие по глаголу (В. И. Даль). Так, кстати, в переносном смысле на с. 66: «небось тады запрядаешь».

Почему выпущено «звякнув барками»?

Барок  (по Далю: новорос. вор. кур; по Донскому словарю в вариантах барок  и барка  – донское [16] ) – упряжной деревянный валек для постромок. Редакторы, обнаружив, что «барка» – род плоскодонного судна, не догадались посмотреть словарь Даля на слово «барок». А Шолохов не смог объяснить, при чем тут речные суда.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.Во второй части вам предлагается обзор книг преследовавшихся по сексуальным и социальным мотивам

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

История / Литературоведение / Образование и наука / Культурология