Как сторителлинг сделал нас людьми

Возможно, парижане ничего не думали. Возможно, они так смотрели, потому что видели очаровательную и явно влюбленную пару. Возможно, Том и Сара были слишком озабочены этим; впрочем, у них было на это право. Они платили за свою любовь большую цену. После того как мать Сары узнала об их отношениях, она отказывалась говорить с дочерью до тех пор, пока не встретилась с психологом. Коллеги Сары распускали о ней обидные слухи. Том со своей стороны вел ожесточенные битвы с отцом. Когда он рассказал о Саре своим братьям, они нервно рассмеялись и сочли, что это шутка. Однако, когда Сара начала проводить ночи в комнате Тома, они срочно созвали военный совет и попытались выгнать юношу из дома.

На самом деле любовникам нравилось, что их осуждают; в этом заключалась половина веселья от происходящего. Им нравилось считать себя бунтарями. В бистро, допивая вино, они задавали друг другу свои любимые риторические вопросы: кого это задевает? Почему люди так завистливы и вечно лезут не в свое дело? Почему все так узки и ограниченны?

Они шли в отель вдоль Сены, пьяные от вина и собственной непокорности. Входя в комнату, Том повесил на дверь табличку «Не беспокоить»; они с Сарой занялись любовью со страстью, доходящей до ожесточения.

Том рухнул на Сару. Она прижала его голову к груди, запустила пальцы в кудрявые волосы и начала мурлыкать на ухо. Отдышавшись, Том перекатился на свою подушку и спросил: «Чем мы займемся завтра, мамочка?»

Сара положила голову ему на плечо и игриво подергала за волоски на груди. «Может, будет лучше поваляться в постели?» – хихикнула она. Том хихикнул в ответ: «Ну хватит, мам!»

Во-первых, я приношу свои извинения за то, что рассказал вам эту историю, – она не для всех, согласен. Во-вторых, на это были свои причины, и я сейчас все объясню.

Скорее всего, вам не пришлось сильно стараться, чтоб вообразить себе эту воображаемую парижскую романтику. Если вы были в Париже, в вашем сознании немедленно появились тысячи уличных пейзажей. Даже если вы никогда туда не приезжали, то наверняка видели какие-нибудь фильмы, картины и почтовые открытки; вам также не составит труда представить пару, ужинающую в уютном ресторане. Наконец, когда дело доходит до любовной сцены между двумя привлекательными людьми, интерес слушателей возрастает до предела. Должно быть, вы представили, как Том и Сара выглядели без одежды и как они двигались. Думаю, подобные моменты – или хотя бы их обещание – могут быть краеугольным камнем не только какого-нибудь романа или порнофильма, но и в принципе любой истории.

Но что случилось, когда вы поняли, что любовники на самом деле были сыном и матерью? Взбунтовался ли ваш мозг? Обнаружили ли вы, что пытаетесь изгнать картинки из своего сознания (так ребенок наслаждается куском вкусного пирога, пока не понимает, что он сделан из ненавистной ему морковки)?

На создание этой отталкивающей истории меня вдохновил психолог Джонатан Хайдт; он предлагал людям странные и неприятные сюжеты[199], чтобы исследовать логику морали. Кроме истории об инцесте по согласию, люди могли услышать о мужчине, которого возбуждали мертвые цыплята, или о семье, которая пожирает свою любимую собаку после того, как ту сбила машина. Если бы мужчина и женщина в моем эпизоде не были родственниками, думаю, вам бы нравилось представлять сцену любви между ними; однако знание истины отравляет сладость фантазий. Даже если читатель понимает, что подобные приятные физически и эмоционально отношения происходят между двумя давшими на это согласие взрослыми людьми, он навряд ли не сочтет все это аморальным.

Это удивительно, поскольку люди готовы представить и допустить удивительные вещи: что волки могут сдувать дома; что человек может стать отвратительным насекомым, как это произошло в «Превращении» Франца Кафки; что ослы могут летать, разговаривать и петь песни в стиле R&B, как в мультфильме «Шрек»; что «мертвый, но живой появившийся без отца богочеловек [Иисус] может одаривать бессмертием»[200]; что белый кит может быть воплощением дьявола; что путешественники во времени могут переноситься в прошлое и изменять будущее, убив лишь одну бабочку (так было в «И грянул гром» Рэя Брэдбери).

В общем, люди готовы представить практически что угодно, пока дело не касается моральных норм. Эту особенность подметил еще философ Дэвид Юм[201]: мы не поддержим мысль, что плохое является хорошим, а хорошее плохим[202].

Вот как Достоевский не написал «Преступление и наказание»: Раскольников убивает процентщицу и ее сестру, а затем признается в этом семье и друзьям; все они проливают огромное количество слез; Раскольников – хороший человек; все живут долго и счастливо.

Представьте рассказ, основанный на «Скромном предложении» Джонатана Свифта; тот пишет, что было бы хорошо пускать детей ирландских бедняков на мясо для стола богачей. А что, если бы это не было сатирой? Что, если бы автор и вправду считал, что бедные женщины должны откармливать ребенка своим молоком, чтобы после этого из него сделали рагу?