Как тебе такое, Iron Mask?

– Ну хорошо. Мы подключим Интерпол, – резюмировал следователь, когда Алекс почти ничего не выдал.

Маме очень понравилось в Ломбардии. Она тогда даже что-то такое сказала… Алекс напрягался, морщил лоб. Это очень важно. Внезапное обретение, а может быть, и ключ. К чему-то. Не имеющему, впрочем, отношения ни к допросу, ни к тому, что случилось.

– К чему вы подключите Интерпол?

– К проверке этих адресов, городов.

– Проверке на предмет чего? Что-то я, извините, ничего уже не соображаю…

– Еще кофе?

– Вы меня так спрашиваете обо всем этом, как будто существует вариант, что мой отец может где-то скрываться. – Алекс тщательно подбирал слова.

– Мы ничего не исключаем.

– Но вы же знаете, что он застрелился.

– Но вы же уклонились от опознания.

Какой-то бесконечный смысловой тупик.

Алекс начал психовать.

– Нет, если надо, давайте прямо сейчас поедем в морг! Плевать. Я опознаю и сделаю все, что нужно. Вызывайте машину, поехали!

Следователь подался вперед и понизил голос:

– Это могут быть муляжи любой степени реалистичности. Вы недооцениваете возможности этих людей.

Его поза, его глаза, нездоровый свет – галогеновый, доисторический; то, что он говорит; Алексу стало плохо. Впервые.

Допрос на этом закончился. Не то чтобы его пришлось прекратить, просто спрашивать, похоже, было толком не о чем. Уже давно.

– Не уезжайте из Москвы. Я намерен еще раз с вами встретиться, когда мы получим все заключения, но пока точное время и дату назвать не могу, – говорил следователь. – Если у вас на руках национальный паспорт, то заграничный я бы пока оставил у себя.

– Зачем?

– Процессуально вы не обязаны, но это моя просьба.

– В таком случае моя просьба – чтобы мои документы оставались со мной. – Алекс поднялся.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился следователь.

Он все-таки явно не понимал, что со всем этим делать.

Вдруг изловчился и пожал Алексу на прощание руку, что окончательно убедило, что спать в камере не придется.

А где придется?

Сжимая в руках повестку или пропуск, что это, – бумажку, чтобы выйти из здания, Алекс пошел по коридору, дошел только до автомата с кофе, принялся искать в карманах российскую мелочь. Потом сел на скамейку рядом. Понадобится много усилий, чтобы подняться.

ALEX: хорошая новость я буду ночевать не в камере

ALEX: плохая новость я не знаю где буду ночевать

ALEX: так что возможно я бы предпочел камеру главное одиночную

THEO: сейчас я забронирую тебе отель

ALEX: спасибо тео да я сам сейчас все сделаю

ALEX: только посижу соберусь с мыслями

THEO: что они от тебя хотят?

ALEX: не знаю не понимаю

ALEX: спрашивают как я отношусь к тому что мой отец провозгласил себя верховным комиссаром верховным существом или как то так

ALEX: как к этому можно относиться?

ALEX: типа он наполеон а я должен чувствовать себя наполеоном вторым так что ли?

ALEX: что они хотят услышать?

ALEX: как будто я пациент дурдома

THEO: верховным существом объявил себя не наполеон а робеспьер

ALEX: да какая на хрен разница

THEO: кстати наполеон второй не был императором только наполеон третий

ALEX: спасибо тео

THEO: была даже легенда что он стал наполеоном третьим а не вторым по вине наборщика из типографии

ALEX: СПАСИБО ТЕО

THEO: он делал афишу да здравствует наполеон и принял три восклицательных знака за римскую тройку

ALEX: ты всегда знаешь как поддержать в трудную минуту набором очень важных знаний

Разъясняем, что приобщение статей и записей телепередач больше не ведется

Народ безмолвствовал. Дали команду молчать.

Ведущему еще правили грим. Две девушки: одна ватной палочкой размазывала тоналку в уголках глаз, потому что это было особо заметное место: участки под очками в кадре всегда высветлены и укрупнены; другая держала специальный планшет под его подбородком, потому что, осыпаясь, грим основной мог попасть на пиджак.

– Работаем.