Возможно, этот длинноволосый балбес был арендатором, владельцем или, там, другом владельцев хостела. Во всяком случае, он дежурил всегда и со странным упорством – день и ночь – смотрел на планшете стендап, настоящий, американский (Алекс не сразу это понял). Но смотрел так серьезно, что, возможно, только ради языка. То есть в те моменты, когда было действительно смешно, он так сурово молчал, что хотелось подойти к нему и объяснить шутку.
Чай в комнату Алекс носил неспешно, в два захода: сначала кружки, потом вазочку с крендельками, здешнюю, общую.
– Кофе здесь только растворимый, поэтому я сделал чай, – как бы извинялся он. – Чай везде одинаковый.
– Ну не зна-аю…
– Вот странно. Англия же вроде страна эталонного чаепития, там культ чая, а все почему-то пьют эту дрянь из пакетиков, вот поголовно, на любом уровне, даже в Букингемском дворце… Нормального крупнолистового чая, который можно заварить, просто не найти. У нас в любом магазине – в пять раз больше выбор… Я говорю сейчас про Москву… – Алекс произнес эту светскую речь, отжимая и выкладывая свой пакетик прямо на полировку, и понимал, что дальше – ничего. Просто не о чем будет говорить.
– Бывали в Букингемском дворце? – осведомился гость.
– Нет. А почему вы спрашиваете? Собираете компромат и факты для нового расследования?..
Было сказано так, в шутку, однако гость и не посмеялся, и не обиделся. Он продолжал озираться, довольно бесцеремонно, теперь прихлебывая чай. Получалось, что он сидел, как на сцене, в центре большой комнаты. Сидел на стуле, вытянув длинные ноги, и штанины не ползли вверх и не были короче, чем нужно, что означало, скорее всего, что костюм сшит на заказ. От Алекса такое не укрывалось никогда. Комната же – четыре двухэтажные кровати у стен, почти казарма, трюм, третий класс «Титаника». Здесь не бывало солнечного света, но Алекса это как раз не смущало. Он просил у волосатого комнату более человеческих – человечных – масштабов, но его все равно поселили сюда. Алекс так и не понял, почему выкупить восьмиместный номер целиком будет дешевле, но, когда въезжал сюда, не было ни сил, ни желания это выяснять.
– Что? Не привыкли к такой обстановке?
Гость ответил не сразу. Не смутился и оглядываться не перестал.
– Вы, видимо, слишком долго жили за границей. Не знаете, что я довольно долго сидел в СИЗО и постоянно бываю в административных приемниках, – мягко укорил он Алекса.
– Ну теперь-то не будете бывать.
– Посмотрим.
Опять неловкая пауза, и непонятно, чем продолжать; тут Алекс оглушительно чихнул и полез за салфетками, потом долго сморкался.
– Вы извините, я не аристократ, несмотря на ваши намеки на Букингемский дворец.
– Ничего-ничего.
– …Поэтому я не буду вести разговоры про чай, а прямо спрошу, что вам нужно. – Алекс подождал ответа, но гость не отвечал. – Я очень удивился, когда узнал, что вы хотите меня увидеть. Желали посмотреть на поверженного врага?
– Я не считаю вас врагом.
– А я и не про себя, – парировал Алекс.
– А-а.
Как по команде, они посмотрели в угол комнаты.
– Как долго вы планируете оставаться в Москве? – наконец начал гость.
– Это не от меня зависит.
– Я как раз об этом хотел с вами поговорить. Вас не должны были задерживать здесь, и это один из многих… перекосов, которых сейчас, видимо, будет много. К сожалению. Так что я готов помочь вам выехать. Ну, без публичных заявлений, конечно.
– Я не интернирован, – с достоинством ответил Алекс. Ему было как-то даже почетно вести сейчас эти переговоры с лексикой времен Великой войны. – Мой загранпаспорт не аннулирован, не изъят, вот он, при мне, я не оставляю его в комнате, даже когда выхожу отлить.
– …И неудивительно.
– Так что я могу выехать в любой момент. Просто есть бюрократические преграды, которые заставляют меня пока задержаться в Москве.
Они еще раз посмотрели в угол.
– Я понимаю. Но вы же отдаете себе отчет, что это небезопасно?
– Конечно. Я уже простыл, – улыбнулся Алекс.
И они продолжили молча отхлебывать чай.
Алекс собирался и дальше изображать из себя кого-то вроде Железной Маски и гордо молчать, но любопытство перевесило.
– Почему вы захотели мне помочь?
– Потому что ваш отец был великий человек.
– Это
– И отсюда, из этой комнаты, начнется его возрождение.
–
Гость тяжело вздохнул, поставил кружку на тумбочку. Алекс накануне выволок ее на середину комнаты, чтобы хоть как-то изобразить в этом казарменном унынии стол и вообще что-то этикетное. А то и протокольное. Он понимал, что это не посиделки частных лиц.
– Я не настаиваю. Я просто вас предупредил, что вам лучше не задерживаться в Москве и, если что, в крайнем случае мы готовы помочь вам выехать. Но я вижу, что такой проблемы нет. Поэтому, наверное, будем прощаться.
– Стойте. Подождите! Почему – великий человек? Мне просто любопытно.
Гость сел обратно.
– Он начинал в Ленинградской епархии, с епископом Никодимом.
– Господи, что?! – Алекс даже рассмеялся. – Начинал – где?
– Я вижу, вы не в курсе, кто это?