Как устроен мир на самом деле. Наше прошлое, настоящее и будущее глазами ученого

Но верная оценка общей скорости — всего лишь начало. Если еще раз воспользоваться аналогией с COVID-19, то это похоже на сделанное в 2010 г. предсказание — на основе трех предыдущих пандемий с коррекцией на рост численности населения, — что первый год следующей пандемии унесет жизни приблизительно 2 миллионов человек[582]. Цифра оказалась очень близка к реальной — но можно ли было предсказать (верно предположив на основе многочисленных прецедентов, что пандемия начнется в Китае), что на Китай придется лишь 0,24 % смертей (в абсолютных цифрах меньше, чем в Греции или Австрии), хотя там живет почти 20 % населения мира, и почти 20 % на США, гораздо более богатую и (как считают сами американцы) развитую страну, где живет меньше 5 % мирового населения?

И, что еще менее вероятно, мог бы этот прогноз предсказать, что самая высокая смертность будет наблюдаться в богатых странах Запада, хвастающихся своим качественным государственным здравоохранением? В марте 2021 г., когда официально начался второй год пандемии (ВОЗ объявила о ней 11 марта 2020 г., хотя вирус распространялся в Китае как минимум с декабря 2019 г.), все 10 стран с наивысшим уровнем смертности (более 1500 на миллион, или 1,5 из каждой 1000 человек умерли от COVID-19) были европейскими, в том числе шесть членов ЕС и Великобритания. А кто мог предсказать, что смертность в США (также выше 1500) будет на два порядка выше, чем в Китае (3 смерти на 1 миллион)?[583] Совершенно очевидно, что даже очень точный прогноз общей смертности от COVID-19 за конкретный период не позволяет дать конкретных рекомендаций для выработки наиболее эффективного ответа на государственном уровне.

Точно так же экономическое развитие Китая (и Индии) после 1980 г. изменило реалии любой реакции на растущие выбросы примесных газов. В 1980 г., через четыре года после смерти Мао Цзэдуна, ВВП на душу населения в Китае был в четыре раза меньше, чем в Нигерии. В стране не было частных легковых автомобилей, только верхушка партийных лидеров, живущих в закрытом квартале Чжуннаньхай (бывший императорский сад внутри Запретного города, где теперь находится штаб-квартира Коммунистической партии), имели кондиционеры, а доля Китая в глобальных выбросах CO₂ не превышала 10 %[584].

В 2019 г. Китай стал крупнейшей экономикой мира в терминах покупательной способности; ВВП на душу населения в пять раз превысил нигерийский; страна производила больше всего автомобилей, а у половины городского населения было по два оконных кондиционера; длина скоростных железных дорог превысила длину железнодорожных путей всей Европы; около 150 миллионов граждан ездили за границу. Доля Китая в эмиссии CO₂ вследствие сжигания ископаемого топлива достигла 30 %. Общая доля США и 28 стран Европы в эмиссии CO₂, наоборот, снизилась с 60 % в 1980 г. до 23 % в 2019 г. и вряд ли вырастет вновь (из-за медленных темпов экономического роста, старения и уменьшения численности населения, масштабного вывода промышленного производства в Азию).

Заглядывая вперед, можно сделать вывод, что наиболее эффективным способом добиться существенных перемен будет модернизация азиатских экономик: если исключить такие страны с высокими доходами и медленно растущей или даже сокращающейся численностью населения, как Япония, Южная Корея и Тайвань, на континент приходится половина выбросов парниковых газов. Развитие африканских стран, расположенных южнее Сахары, не будет таким быстрым, но их население, составляющее почти 1,1 миллиарда человек, за следующие 30 лет почти удвоится, и в этом регионе будет жить на 50 % больше людей, чем в Китае (которому хотят подражать все бедные страны). Оценка будущей потребности континента в электричестве указывает на сохранение высокой доли углеводородов — ископаемое топливо останется доминирующим в выработке электроэнергии, а доля возобновляемых источников (за исключением гидроэлектростанций) в 2030 г. не превысит 10 %[585].

Неравномерное развитие стран — не единственная неопределенность, влияющая на скорость и последствия глобального потепления. Недавняя хорошая новость состоит в том, что леса поглощают углерод (то есть запасают больше, чем выделяют) интенсивнее, чем мы думали: с 1990 по 2004 г. они связывали ежегодно около 2,4 миллиарда тонн углерода, а спутниковые снимки в период с 2000 по 2017 г. показывают, что треть покрытой растительностью площади планеты зеленела (указывает на значительное увеличение среднегодовой площади зеленых листьев, что означает большее количество поглощенного и сохраненного углерода) и только 5 % была коричневой (указывает на существенную потерю листьев)[586]. Этот эффект был особенно заметен в зоне интенсивного земледелия в Китае и Индии, а в Китае также в лесах, площадь которых в последнее время увеличивается.