Как выйти из террора? Термидор и революция

В дни, последовавшие за «славной революцией», газеты и брошюры были, в свою очередь, полны рассказами о «бесчисленных нитях заговора, который должен был покончить со свободой и заставить потускнеть преступления Варфоломеевской ночи». По большей части они основывались на информации, содержавшейся в докладах Комитетов и отчетах о заседаниях Конвента, расцвечивая ее многочисленными эпитетами и ужасными картинами. «Залитый кровью трон Карла IX должен был быть вновь воздвигнут в эти дни в Париже на грудах трупов. Не менее презренный тиран собирался убить своими собственными руками и отдать во власть подчиненных ему палачей всех энергичных республиканцев, которые отказались бы стать его подданными». С новой силой распространялся исчезнувший из официальных документов слух о проекте брака с «дочерью Капета». «Новые и интересные подробности ужасного заговора Робеспьера и его сообщников. Документы, обнаруженные в опечатанных бумагах этих негодяев. Участие Анрио в бесчестных планах уничтожения Национального Конвента и женитьба Робеспьера на дочери Капета, с тем чтобы вместе править и погубить восемьдесят тысяч граждан». Анонимный автор памфлета со столь заманчивым названием добавляет среди других одну «интересную подробность», развивающую слухи, которые циркулировали в ночь с 9 на 10 термидора: «8-го один муниципальный чиновник заявил гражданам, радующимся успехам Республики: "Вы будете весьма удивлены, если завтра провозгласят нового короля". 10-го дочь тирана Капета против обыкновения поднялась на рассвете и принарядилась. 12-го она надела траур»[11]. Еще одна брошюра, изданная в Руане, объявляла о свержении Робеспьера сенсационным заголовком, явно предназначенным для того, чтобы его выкрикивать: «Кошмарный заговор с целью возвести Робеспьера на трон. Печать с лилией найдена в Коммуне подле Робеспьера». Хотя по сравнению с официально распространяемой версией в этой брошюре и не появилось ни единой новой детали, тем не менее вывод не оставлял сомнений: «Заговорщики хотели восстановить во Франции королевскую власть». К этому добавлялся рассказ о казни «тирана» и его сообщников. «Толпа была необозримой, на всем протяжении долгого пути слышались звуки радости, аплодисменты, крики: "Долой тирана!" "Да здравствует Республика!" многочисленные проклятия. Так народ мстил за вырываемые террором похвалы и за клятвы, навязанные длительным лицемерием»[12].

Через десять дней после казни Journal de Perlet не ограничился простым повторением слухов, организовав длительную дискуссию по поводу их обоснованности. «Распространился слух о том, что для того, чтобы придать себе больше блеска в глазах будущих коронованных собратьев, тиран должен был силой заставить дочь Капета выйти за него замуж. Но почему же все усилия, направленные на захват Тампля, были предприняты именно в ночь с 9 на 10 термидора?» Подобное стечение обстоятельств могло удивить лишь тех, кто не знаком с «честолюбцами и королевскими дворами». На самом деле, «в его глазах брак был способом добиться признания у иностранных держав, если их подручные провозгласят его королем внутри страны». Разве европейские державы не признали Кромвеля протектором Англии? И разве они не признали Екатерину, убившую «своего царственного супруга», чтобы завладеть троном? «Сегодня тираны охотно поведут себя так же. Если у Франции будет единый хозяин, какая им разница, станет им Робеспьер или Капет»[13]. «Интересные детали», касающиеся частной жизни «тирана», проливали новый свет на его роялистские планы. Он называл себя «неподкупным» и без конца подчеркивал собственную добродетельность. Однако теперь мы знаем, что в Исси он присвоил себе «прелестный домик, принадлежавший бывшей принцессе де Шимэй». «Именно там замышлялись заговоры, направленные на уничтожение свободы; именно там, среди разнузданных оргий, вместе с Анрио, Сен-Жюстом и многими другими заговорщиками готовилось разорение народа. Это был Трианон преемника Капетов; именно там после пиров, для которых реквизировалось все, что было в округе, тиран катался по траве, притворяясь, что бьется в конвульсиях, и в присутствии окружавшего его двора изображал себя пророком наподобие Магомета, чтобы внушить почтение глупцам и пользоваться большим доверием в глазах мошенников». Кроме того, у Робеспьера были сожительницы «практически во всех коммунах» Иль-де-Франса, тогда как у Кутона и Сен-Жюста имелись собственные дворцы и «места для оргий»[14].