Как живые. Образы «Площади революции» знакомые и забытые

«Я сегодня весь вечер буду,
Задыхаясь в табачном дыме,
Мучиться мыслями о каких-то людях,
Умерших очень молодыми,
Которые на заре или ночью
Неожиданно и неумело
Умирали, не дописав неровных строчек,
Не долюбив,
      Не досказав,
            Не доделав…»

Девушка с веслом – само это словосочетание давно стало идиомой, обозначающей советский китч. Правда, в парках по всей стране стояла вовсе не та скульптура, которая якобы былаи зваяна Шадром с Веры. Но, так или иначе, скульптура «Девушка с веслом», та, самая первая, стала символом всей советской эпохи.

Настоящая фамилия ее автора – Иванов. «Нас, Ивановых-то, слишком уж много. Надо же как-то отличить себя от других Ивановых, ну я и взял себе псевдоним „Шадр“ – от названия родного города, чтобы прославить его». И прославил – и не только знаменитым «Булыжником – оружием пролетариата». Его «денежные мужики» – скульптуры рабочего, крестьянина, красноармейца и сеятеля, сделанные по заказу Гознака, были изображены на советских банкнотах.

8 июля 1935 года в ЦПКиО имени Горького в честь проекта Советской конституции прошел карнавал, собравший больше 100 тысяч участников. В этот день в центре фонтана на главной магистрали парка – центральной аллее поставили обнаженную девушку во весь рост с веслом в правой руке. Считалось, что это дань восхищения красоте и советскому атлетизму. Статуя выделялась, во-первых, огромной высотой (вместе с бронзовым постаментом – около 12 метров, что сравнимо с 3-этажным домом), а, во-вторых, тем, что она была полностью обнажена.

Правда, и в других местах парка установили посвященные спорту скульптуры, в их числе – обнаженную «Дискоболку» Елены Янсон-Манизер. Но как центральный элемент парка? Учитывая размеры, работа Ивана Шадра звучала как сексуальный вызов обществу. У простых советских граждан, не избалованных посещением музеев, обнаженная девушка вызывала шок. Посетители парка подходили к ней, упирались глазами в постамент, поднимали их вверх и тут же смущенно отводили в сторону. Директору парка старой большевичке Бетти Глан приходилось оправдываться тем, что обнаженная женская фигура будто бы обозначала эмансипацию женщин в СССР.

Но тут выяснилось, что скульптура не понравилась лично товарищу Сталину. Тут же начались нападки советской прессы, обвинения в «спекуляции вульгарной эротической образностью»: «…Весло здесь теряет свой бытовой смысл и становится очевидным фаллическим символом; оно отсылает нас к уключине, в которую вставляется весло…» Этот пассаж из «Вечерней Москвы» от 11 августа 1935 года напомнил мне старый анекдот о приеме у психиатра. «Что вы видите на этой картинке (с черным квадратом)?» – «Окно в доме, а в доме все заняты сексом». – «А на этой (с черным кругом)?» – «То же самое. Зачем вы мне, доктор, порно подсовываете?»

Посмотреть на «Девушку» приезжали с разных краев страны, скульптура сразу стала одной из московских достопримечательностей. Тем не менее, ее сняли «по многочисленным просьбам трудящихся». Шадру разрешили установить ее в каком-нибудь другом городе, он выбрал Украину, однако партийные секретари-градоначальники один за другим отказывались принять скульптуру – Одесса, Херсон, Николаев… Только один дал согласие, и скульптуру «сослали» в город Луганск, а точнее, как он тогда назывался, Ворошиловград. Там ее и установили в парке культуры и отдыха, у пруда, около ивы. Обстоятельство места имеет значение – на иве повесили Веру Волошину.

Потом скульптура бесследно исчезла, в Луганске ее заменила статуя девушки с веслом в купальном костюме. Однако подлинный Шадр все же дожил до наших дней, копию «настоящей» девушки можно увидеть в Третьяковской галерее, правда, уменьшенную – меньше человеческого роста.

Справедливости ради надо сказать, та, первая «Девушка с веслом» и вправду отличалась откровенной чувственностью. В символике садово-паркового искусства сталинского времени, как полагает критик Михаил Золотоносов, был существенный порнографический компонент, «парк должен был вызывать бурные эротические фантазии… Энергия генерировалась сразу многими способами, в числе прочих – созерцанием статуй»[3]. Потом эти впечатления следовало «рассасывать», трансформируя, во-первых, в желание работать, во-вторых, производить себе подобных.

«На газоне центрального парка
В темной грядке цветет резеда.
Можно галстук носить очень яркий.
И быть в шахте героем труда.
Как же так: резеда,
И героем труда?
Почему, растолкуйте вы мне?
Потому что у нас —
Каждый молод сейчас
В нашей юной, прекрасной стране».